Марафон со смертью

– Естественно, – Герасименко недоумевала, как вообще можно задавать такие глупые вопросы.

– Скажите в таком случае, кто сопровождал Виталика Корабельникова? – не унимался Николай.

За столом вдруг воцарилась тишина.

Самойленко удивленно обвел собравшихся взглядом и остановился на заместителе директора.

– Я спросил что-то не то? Вы не можете ответить на такой простой вопрос?

– Нет-нет, что вы!

– Так в чем же дело? Кто из воспитателей жил у синьора Контанелли, на пьяца дель Кампа...

– Наша воспитательница, совсем еще девчонка, Лариса Разумова, – ответила наконец Герасименко, и Николай заметил, как напряглось ее лицо.

– Но ведь вы сказали мне, что здесь присутствуют все воспитатели, которые сопровождали детей в Италию.

– Лариса сегодня занята, ее группе делают прививки.

– Понятно.

– Вы не подумайте...

– А я ничего и не думаю, – мягко и как можно доброжелательнее улыбнулся Николай. – Вы же предоставите мне возможность поговорить и с ней, правда?

– О да, конечно. Но сегодня это вряд ли получится. Она же занята, я вам говорила.

– А когда же?

– Да хоть завтра... ой, нет, погодите, завтра у нее выходной. Приходите послезавтра, часикам к десяти утра. Дети как раз в это время будут играть, и вы спокойно побеседуете с Ларисой.

– Что ж, и на том спасибо.

Николай поднялся, понимая, что здесь ему больше делать нечего, а на лице Герасименко он вновь заметил выражение досады и какой-то растерянности.

– Вас что, больше ничего не интересует? Вы хотели узнать только о том, как в Италии живется Корабельникову? А ведь у нас есть и другие дети, с куда более сложными судьбами...

– Как-нибудь в другой раз. А сегодня у меня тоже масса дел. Кстати, не могли бы вы дать мне адрес или телефон Разумовой? Я связался бы с ней завтра.

– Нет, что вы! – заместитель директора покраснела точно так же, как несколько минут назад краснел ее непосредственный шеф. – Она молодая девушка, не замужем, вы же понимаете...

– Не понимаю.

– Ну, это как-то...

– Я же по работе! Неужели вы могли подумать...

– Но без ее разрешения давать ее адрес или телефон... Это не принято в нашем коллективе, – Наталья Андреевна плела явный вздор, какой только приходил ей в голову, и Самойленко без труда догадался, что эти сутки понадобятся руководству детского дома на разъяснительную работу с этой самой Ларисой Разумовой.

А жаль. Такой оборот дела мог здорово снизить эффективность от встречи с этим важным свидетелем. Но Николай понимал, что настаивать сейчас на чем-либо бесполезно.

– Ну что ж, послезавтра так послезавтра. В десять утра я буду. Наталья Андреевна, передайте, пожалуйста, Ларисе мою просьбу о встрече.

– Конечно-конечно. Приходите, она обязательно будет вас ждать. Я лично прослежу...

* * *

Двумя днями позже, подъезжая к детскому дому на своей "девятке", Николай констатировал, что настроение у него препаршивейшее – время, скорее всего, было упущено безвозвратно, и его сегодняшний разговор с Разумовой вряд ли станет той желанной ниточкой, которая поможет найти выход из лабиринта загадок. Он должен сегодня просто честно отработать очередной источник возможной информации – к сожалению, без всяких шансов на успех.

– Простите, как мне найти Ларису Разумову? – поинтересовался он у старушки вахтерши, встретившей его грозным взглядом у входных дверей.

– А зачем она тебе? – старушенция оказалось ярой ревнительницей крепких моральных устоев и подобной наглости – приходить на встречу с девушкой на работу, да еще в детский дом! – стерпеть просто не смогла. – Совсем сдурели. Тут же дети! А они ходють, ходють, спрашивають тут... Вечером, что ли, не можете с ней встретиться?

– Вы не поняли, – Самойленко вытащил из кармана удостоверение с крупной надписью на корочке "ПРЕССА". – Я журналист, к Разумовой по делу.

– А начальство про ваше дело знает? – чуть смягчив тон, но проявляя бдительность, не сдавалась строгая охранница. – Надобно им про ваше дело доложить сначала.

– Про меня уже все знают. Я позавчера был и у Трофимчука, и у Герасименко. Вот только вас на посту позавчера я не застал.

– Так мы дежурим сутки через двое. Поэтому меня и не было.

– Ну а теперь-то можно пройти?

– Проходите. На второй этаж. Там, в холле, сразу как по лестнице подниметесь, ее группа играет. Она с ними. Только в обуви по коврам не ходите, а то тут и после детей пылесосить не успевают.

– Да, конечно...

Николай взбежал на второй этаж по узкой лестнице и оказался перед стеклянной дверью, отделявшей лестничную клетку от небольшого уютного холла, устланного довольно потертыми и выцветшими коврами.

"Господи, про эти, что ли, ковры мне старуха говорила?" – удивился про себя Николай.

В комнате бегали, прыгали, ползали и кувыркались два десятка детей в возрасте четырех-пяти лет.

Стоял такой невообразимый шум, в котором смешивались визги девочек, крики мальчишек, стук кубиков, скрип ржавых машинок, что молодая симпатичная светловолосая девушка, сидевшая в уголке с книжкой в руках, не сразу услышала, как открылась дверь и в холл вошел незнакомый мужчина.