Маракотова бездна

Дописав письмо до этой фразы, я вышел на берег, чтобы пройтись по острову в последний раз, так как мы отплываем завтра рано утром. И, наверно, я хорошо сделал, что вышел, так как не было конца тому скандалу, который бушевал на пирсе вокруг Маракота и Билла Скенлена. Билл – немного задиристый малый, и обладает, как он говорит, «отменным ударом в обоих перчатках», но в окружении полдюжины дагонов с ножами дело обретало довольно скверный оборот, так что мне пора было вмешаться. Доктор, похоже, нанял один из тех экипажей, которые они называют кэбами, и проехал на нем пол-острова, изучая его геологию, но совершенно забыл при этом взять с собой деньги. Когда пришло время расплачиваться, он не смог объяснить это здешним аборигенам, и кэбмен выхватил у него часы в качестве залога. Это заставило вмешаться Билла Скенлена, так что очень скоро они оба оказались бы лежащими на полу со спинами, напоминающими подушки для игл, если бы я не расплатился с кэбменом, накинув доллар или два сверху и сунув пятидолларовую бумажку парню с фингалом под глазом. Таким образом, инцидент был исчерпан, и Маракот в тот момент показался мне более человечным, чем когда-либо до этого. Когда мы взошли на корабль, он позвал меня в маленькую каюту, которую он держит для себя, и поблагодарил меня.

– Кстати, мистер Хедли, – сказал он, – как я понимаю, вы человек неженатый?

– Нет, – ответил я, – я не женат.

– И вам никого не нужно содержать?

– Никого.

– Очень хорошо! – сказал он. – Я ничего не говорил до сих пор о цели этого плавания, потому что хотел сохранить его в секрете, и у меня были на то свои причины. Одна из этих причин состояла в том, что я боялся, что меня опередят. Когда твои научные планы получают огласку, тебя могут обойти так же, как Скотт обошел Амундсена. Если бы Скотт держал свой язык за зубами, как это делаю до сих пор я, тогда он, а не Амундсен, пришел бы первым к Южному полюсу. В моем случае я имею перед собой не менее важную цель, чем Южный Полюс, поэтому я хранил до сих пор молчание. Но сейчас, когда мы стоим на пороге нашего великого приключения, ни один конкурент просто не успеет украсть у меня мои планы. Завтра мы отправляемся к нашей настоящей цели.

– И что это за цель? – спросил я.

Он наклонился вперед; его лицо аскета буквально горело энтузиазмом фанатика.

– Наша цель, – сказал он, – дно Атлантического океана.

И вот на этом месте я должен остановиться и сделать паузу, так как думаю, что и у тебя захватило дух, как это было со мной. Если бы я был мастером рассказа, думаю, на этом я бы завершил свое повествование, но, поскольку я всего лишь веду хронику событий, могу сообщить тебе, что я задержался в каюте старины Маракота еще на целый час, и что я многое узнал, о чем рассказать тебе у меня как раз есть время до отхода последней береговой шлюпки.

– Да, молодой человек, – сказал он, – теперь можете писать об этом свободно, так как к тому времени, когда ваше письмо достигнет Англии, мы уже выполним погружение.

Сказав это, он стал хихикать, так как у него странное чувство юмора, наверное, такое же сухое, как и он сам.

– Да, сэр, погружеиие – это самое подходящее в данном случае слово, и погружение это будет историческим, так как попадет в анналы Науки. Прежде всего, позвольте сообщить вам, что я совершенно убежден в том, что нынешняя теория о чрезмерном давлении океана на больших глубинах полностью ошибочна. Совершенно ясно, что существуют другие факторы, которые нейтрализуют этот эффект, хотя я еще не готов сказать, какие это могут быть факторы. Это одна из задач, которую нам, может быть, удастся решить. И потом, могу я спросить, как вас научили, какое давление следует ожидать под столбом воды высотой в одну милю? – Он пристально посмотрел на меня через свои большие роговые очки.

– Не менее тонны на квадратный дюйм, – ответил я. – И это было достаточно ясно показано.

– Задачей первопроходца всегда было опровергать то, что было ясно показано. Пошевелите мозгами, молодой человек. Вот вы целый месяц постоянно вылавливали тралом придонные формы жизни, и некоторые из них были настолько нежные, что вам едва удавалось переместить их из сети в бак, не повредив их чувствительных телец. Вы нашли на них хотя бы один какой-нибудь признак существования этого экстремального давления на глубине?

– Давление, – сказал я, – уравновешивается. Оно внутри них такое же, как снаружи.

– Слова, пустые слова! – вскричал он, нетерпеливо качая своей вытянутой головой. – Вот вы доставали наверх круглую рыбу, такую, как Gastrostomus globulus. Разве она не сплющилась бы, если бы давление на глубине было такое, как вы думаете? Или взгляните на распорные доски наших тралов: они остаются неприжатыми друг к другу у горловины трала.

– Ну, а опыт водолазов?