Маракуда

«Вторая: напали индейцы и всех убили». Подумал и написал: «Возможно, самая реальная версия». Машинально добавил: «Поэтому никто и не вернулся».

«Третья: некая неизвестная болезнь всех убила». Поставил галочку и приписал: «Маловероятная версия».

«Четвертая. Хищники всех сожрали». Даже не думая, Рошель стал тут же писать: «Вообще не реальная версия».

«Пятая: Золотой король ожил и всех убил». Напротив пятой причины Рошель черкнул всего одно слово: «Бред!».

Поразмышляв немного, приписал: «Если болезнь местная, то должны были выжить метисы, которые шли проводниками. Но они тоже не вернулись!». Рядом с пометками Рошель нарисовал жирный, толстый вопрос. Почесал карандашом лоб и продолжил: «Следовательно, их убили индейцы. Вывод: второй вариант и есть та причина, по которой никто не вернулся».

Он бросил тетрадь на кровать, оделся и вышел на палубу.

Баржи с необычным грузом

Туман стелился над рекой, укутывая берега непроницаемой пеленой.

Всё было каким-то ватным и неживым. Размытый силуэт «Гончего пса» приткнулся возле длинной песчаной косы, с двух сторон окруженной непроходимыми мангровыми зарослями. С брезентового тента, натянутого над палубой парохода, в реку капала роса, оставляя на застывшей воде разбегающиеся круги. За пароходом с трудом угадывались две баржи, которые из-за тумана сливались с рекой.

Обе баржи принадлежали «Южноамериканской горной компании», и всё оборудование, что они везли, было собственностью компании. Баржи были похожи на два больших деревянных корыта, хорошо приспособленных для того, чтобы перевозить по мелководным рекам ящики с инструментами и оборудованием, в том числе буровую машину и два паровых насоса.

На гигантские водооткачивающие насосы Гонсалес делал ставку как на троянского коня, собираясь с их помощью осушить Священное озеро.

Всё было накрыто брезентом и перетянуто стропами.

На каждой барже дежурило по два часовых с винчестерами49, сменяющихся каждые три часа. И если на «Гончем псе» всем распоряжался Альварес, то баржи были вотчиной Франсуа Рошеля.

«Гончий пёс» стоял на якоре в ста пятидесяти милях от Боа-Висты. Где-то здесь, на краю Бразилии, в Британской Гвиане, находилось священное озеро Амуку50, возле которого жил Дорадо – позолоченный король. Он ежедневно смывал в озере золотую пыль с рук. И именно сюда, как говорится в сказаниях, добрался со своими конкистадорами дон Педро де Сальяри. Добрался и сгинул навсегда.

В затоне что-то ухнуло, и инженер боязливо посмотрел по сторонам.

– Никто не вернулся назад, – прошептал Рошель, вздохнул, перелез через перила и по шаткому трапу перебрался на баржу.

Кроме незаконченного дневника, профессора беспокоили чисто технические вопросы по географии.

Где та долина, через которую течет Золотой ручей? С какой скоростью двигались конкистадоры? Плыли или шли берегом? Что за горный хребет они видели на севере? Какую гору они обогнули? Ничего этого Мигель Моралес не уточнил, а Бортоломео Лозано не спросил – потому что между ними была пропасть в сто тридцать лет, а между Рошелем и благочестивым монахом – еще в сто пятьдесят.

Всё было приблизительным и неточным.

Рошель убедился в этом, как только они вошли в Такуто. Куда дальше плыть, Гонсалес не знал, и никакого плана на этот случай у него не было. Каждая протока могла оказаться рекой Каювин или вести к ней. Каждая долина могла оказаться Священной долиной.

Через три дня Рошель пришел к Гонсалесу и предложил запустить воздушный шар, с помощью которого он планировал найти озеро или хотя бы увидеть хребет, о котором писал Мигель. Командор кивнул и провалился в забытье: уже несколько дней его трепала тропическая лихорадка, и он совсем не выбирался на палубу.

Мава – брат Маракуды

Утренний туман еще клубился над рекой, а на ветвях пальмы асаи уже висели разрисованные тыквы и кабачки, привязанные веревками за хвостики. Напротив мишеней для стрельбы топтались пять мальчиков с луками.