Марат

День 5 октября прошел бурно, но без кровопролития. На следующий день, 6-го, раздались выстрелы. Они вызвали взрыв негодования народа. Женщины ворвались во дворец, и перепуганный король вместе с маркизом Лафайетом должен был не раз выходить на балкон, чтобы успокоить негодующий, взволнованный народ. Бледная Мария Антуанетта, королева Франции, скрывая подлинные чувства, должна была улыбаться «королевам рынка».

Народ победил. Контрреволюционный заговор был подавлен в зародыше. За один день все изменилось. 5-го граф Сен-Прист, один из приближенных короля, еще говорил вызывающе женщинам Парижа: «Прежде у вас был один король и хлеба у вас было достаточно; теперь же у вас тысяча двести королей — идите просите хлеба у них!» Но на следующий день и королю и его слугам пришлось склонить головы перед народом. Король утвердил все постановления Национального собрания, которые отказывался подписать. Он уступил требованию народа, властно пожелавшему, чтобы король и его двор переехали в Париж.

6 октября король, королева, дофин и их многочисленные слуги в каретах, окруженные со всех сторон многочисленными толпами народа, медленно следовали из Версаля в Париж.

Какую роль играл в этих памятных событиях Жан Поль Марат? Мы не располагаем точными сведениями, которые смогли бы восстановить во всех деталях его деятельность в эти дни. Известно лишь свидетельство Камилла Демулена, писавшего на страницах своей газеты «Революции Франции и Брабанта» о роли Марата:

«Марат мчится в Версаль, возвращается как молния, делает один столько шума, сколько все трубы в день страшного суда, и взывает к нам: «О мертвые, пробудитесь!»

Демулен был журналистом, искавшим прежде всего яркого эффекта. Может быть, в этой образной картине есть и преувеличение; однако остается бесспорным, что Марат не только выступил со страниц своей газеты с призывом к походу на Версаль, но и принял непосредственное участие в событиях этих двух дней.

Поход парижского народа 5–6 октября на Версаль был важной вехой в развитии революции. План контрреволюционного переворота, который вынашивал двор, был сорван. Революция одержала еще одну победу. Заставив короля переехать из Версаля в Париж, она превратила его фактически в пленника французского народа.

Вслед за королевским двором из Версаля в Париж переехали и Национальное собрание и позже Бретонский клуб, принявший здесь наименование Якобинского клуба. Отныне столица стала вершительницей судеб революции. Народ ликовал. Ему казалось, что, когда король вместе с ним в Париже, когда он сам может увидеть бедствия народа, все несчастия бедных людей должны миновать.

* * *

Первые дни в демократических кругах революционной столицы горячо приветствовали одержанную победу. Марат на страницах «Друга народа» также выражал свое глубокое удовлетворение исходом событий 5–6 октября. Он оценивал их как несомненный крупный успех народа. Но в отличие от многих своих современников Марат не считал победу завершенной. Он призывал народ к бдительности, он предостерегал, что борьба лишь вступает в свою решающую фазу.

Предостережения Марата были не напрасны. Через две недели после октябрьских событий, 21 октября, Учредительное собрание приняло так называемый военный закон, разрешающий применять военную силу для подавления народных восстаний. Этот антидемократический закон показывал, как напугана господствующая крупная буржуазия революционной энергией народа, проявленной 5–6 октября.

Марат клеймил в своей газете в ноябре 1789 года преступный антинародный смысл закона 21 октября. «Для того чтобы надеть цепи на народ, который приводил их в ужас, укрепиться против него и противопоставить ему национальную милицию, враги общества прибегли к военному закону, кровавому закону…»

8 октября муниципальные власти Парижа, Коммуна отдали распоряжение об аресте Марата. Формальным поводом для ареста Марата была допущенная им ошибка — обвинение на страницах «Друга народа» одного из служащих муниципалитета, некоего Жоли. Марат в своей газете обвинил Жоли в должностных преступлениях, которые тот, как позднее выяснилось, не совершал. Марат, прямой и искренний человек, публично, на страницах своей газеты, принес извинения Жоли. Но он хорошо понимал, что инцидент с Жоли, незначительный сам по себе, был использован только как внешний повод для преследования газеты «Друг народа» и ее редактора.

Истинная причина репрессий против Марата заключалась в политической линии, которую проводила редактируемая им газета. Марат обличал контрреволюционную партию двора и ее тайных пособников.

Марат обличал парижский муниципалитет, мэра Парижа — Вайи, Лафайета, Мирабо, то есть тех политических лидеров, которые в то время являлись общепризнанными вождями революции. Эта беспримерная смелость, эта дерзость, с которой журналист публично бросал обвинение людям, являвшимся первыми политическими руководителями Франции, и вызывали их ярость. Инцидент с Жоли послужил лишь формальным предлогом для того, чтобы привлечь Марата к судебной ответственности.

Марат не стал дожидаться, когда его арестуют.