Марат

Их деловитое спокойствие пугало Марата. Их манера держаться была иной, чем у выросших в Европе аристократов, которых он встречал на крыльце Президентского отеля. Впервые за сегодняшний день он увидел детей и женщин. Они собрались в свой малый круг внутри большого круга вооруженных мужчин. Никто не плакал, хотя многие разговаривали. Их голоса смешивались с характерным звуком работы могильщиков. Лопаты ударяли в грунт, потом отбрасывали срезанную землю. И так раз за разом. Марат увидел, что Сангаре прошел на другую сторону лагеря и присоединился к похоронному отряду.

Марат проскользнул за колоннами портика, нашел место, где стриженные парковые кусты почти вплотную подошли к ступеням собора, перебрался за них и начал по широкой дуге огибать лагерь белых. Он двигался короткими перебежками, старался скрыться за камнями надгробий.

Он думал о том, что убьет учителя одним выстрелом и наверняка. Он не хотел оставлять Сангаре ни малейшего шанса. Марат чувствовал, что это что-то вроде охоты на крокодила. Слишком сильный лоа; ты никогда не сможешь поиграть с ним в кошки-мышки. Директор не должен иметь возможности пошевелиться или заговорить, он даже не должен видеть. Иначе он ускользнет.

Задыхаясь, оставляя кровавые следы, Марат пробирался к своей цели. Один раз ему удалось снова увидеть Сангаре. Пожилой мужчина взялся за лопату. Он работал медленно, но усердно, и вскоре на его висках заблестел пот.

Серые надгробные плиты были разной высоты и ширины. Глядя на одну из них, украшенную черно-белой фотографией какого-то толстяка, Марат неожиданно подумал о своей матери. Вот так и ее похоронили. Конечно, не здесь, и не под таким большим камнем. Он вспомнил, что совсем ничего не знал о кладбищах, когда убивал ее.

У могилы с фотографией толстяка Марат остановился надолго. Он лежал на мелко подстриженной зеленой траве и выдыхал кровь. Ее вдруг стало больше, она испачкала подбородок и с новой силой потекла из раны на груди. Он больше не вставал – просто пополз между могил. Автомат волочился за ним. Граната отяжеляла карман и мешала ползти, поэтому он достал ее и сжал в руке.

Он все лучше слышал работу могильщиков. Они не нарушали симметрию кладбища, делая новые захоронения там, где кончались аллеи прежних. Марат заметил, как изменились даты на могилах. Он добрался до тех рядов, в которые попадали люди, умершие всего несколько лет назад. Он выбрал последнее большое надгробие, добрался до него и остановился. Сангаре был всего в десятке метров от него.

– Воды? – спросил голос Филиппа.

– Да, друг мой, я устал, – с благодарностью ответил директор.

– Эй! – окликнул Филипп. – Кто помоложе, идите копать!

Марат приготовился, положил правую руку на рукоять автомата, левую, с гранатой, подвел под дуло – так, чтобы она стала поддержкой. Спустил на траву длинную кровавую тянучку слюны и в последний раз в своей жизни улыбнулся.

– Я убью тебя, – сказал он и выпрямился во весь рост.

Сангаре, запрокинув голову, пил из бутылки. Марат вспомнил, как учитель пил свой лимонад, и его улыбка стала еще шире. Директор его не видел, зато круглое лицо Филиппа вытянулось. Рот приобрел форму буквы «О».

Марат начал поднимать оружие на огневую позицию. Он уже видел, как это произойдет. Сейчас он даст очередь, и бутылка в руках учителя взорвется, разметав вокруг воду и стекло, а лицо Сангаре станет похожим на кровавый стейк.

– Враг! – окрик был звонкий и отчетливый. За ним последовал выстрел. Марат почувствовал смутную, тупую боль в спине. Все оглянулись и посмотрели на него. Сангаре уронил бутылку. Марат все еще мог стрелять, но вместо этого повторил движение двух десятков белых лиц – посмотрел назад.

Там с дымящимся револьвером стоял Марти.

Выражение его лица было странным. Оно застыло, как будто он пытался что-то вспомнить, что-то сложить. За его спиной Марат увидел фотографию знакомого лица. Лесли улыбалась и обнимала шею своего коня Камира. Под ее фотографией лежало два красных цветка, которые Марти часом раньше сорвал на клумбах перед собором. Марат понял, что Марти все это время был у него за спиной. Он прощался с Лесли и встал только тогда, когда Филипп позвал молодых.

Марат чувствовал, что теряет силы. Спина болела, словно в нее вернулись все удары, нанесенные Гиллой. Расплеталось колдовство Намон, таяла опиумная дымка. Он зарычал сквозь стиснутые зубы. Он вдруг снова превратился в маленького звереныша посреди осуждающей толпы. Но теперь он был вооружен. И он начал стрелять.

В цель попала только первая пуля. Она выбила из руки Марти револьвер. Молодой человек беззвучно охнул, его разорванная кисть взорвалась кровавыми брызгами.

Марат продолжал стрелять, но дуло его оружия уводило все выше. Марти, приоткрыв рот, смотрел в жерло смерти, а пули пролетали у него над головой. Наконец, очередь кончилась. Марат еще раз нажал на курок и услышал знакомый звук осечки.

Он понимал, что это значит. Но у него еще оставалась граната. Он выдернул из нее чеку и повернулся к толпе белых мужчин.

– Марти, падай! – закричал кто-то. – Ты на линии огня!