Марат. Любить вопреки (СИ)

Потягиваюсь на кровати, разминая мышцы. По крыше стучит мелкий дождик. Еще одна осень… Скоро у нас с Авророй была бы годовщина знакомства. Болезненно улыбаюсь этой мысли. Я все лето усердно старался ее забыть. Помогала работа, Лекс, с которым можно говорить. Он же хренов психолог. После того как матери не помогли, я в них вообще верить перестал, но у Лекса каким-то удивительным образом получается латать дыры в моей груди. Легко, ненавязчиво, под холодное пиво мы общаемся, и он вкладывает в мою голову очень правильные вещи, приструняя разбушевавшихся тараканов. Но моя мечта на то и мечта, чтобы никуда не деться. Мысли о маленькой, сероглазой заразе причиняют боль и вгоняют в тоску. Это уже не похоже на ту агонию, что была со мной несколько адски долгих месяцев. И за других женщин в моей постели совесть больше не жрет. Наверное, Лекс сделал то, что мне было так нужно. Он убедил меня в том, что это действительно конец, и я смог смириться, оставив себе теплые воспоминания о ее улыбках, о ее теплых губах. Я почти убил в себе злость на нее за то, что отказалась от меня. За ее ложь.

Чертов телефон снова раздражающе трезвонит. В этот раз чередой коротких сообщений.

— Да чтоб тебя, кто бы ты ни был! — достаю трубу из-под подушки. Четыре сообщения от Мии.

Продрав кулаком глаза, открываю мессенджер и хапаю столько адреналина, сколько не ловил на ночных заездах.

«Ты чего не берешь трубку?!»

«Поздравляю, ты стал отцом.» — много - много сердечек и следом фотографии, от которых у меня начинает кружиться голова. Подрагивающими пальцами листаю их, разглядывая своего сына.

Сына!!!

У меня родился сын!!!

Подрываюсь с кровати. Провожу ладонью по волосам. Делаю нервный круг по этажу. Телефон снова звонит. С половины гудка беру трубку, стирая со скул непонятно откуда взявшиеся слезы.

— Наконец то! — раздается звонкий голос Мии. — Получил?

— Да, — голосовые связки ни хрена не слушаются, ноги тоже.

Сажусь на кровать, снова ерошу волосы, чтобы хоть куда-то деть эмоции, зудящие на кончиках пальцев.

— Рори назвала его Денис.

Сердце делает сальто в груди и радостно долбит по ребрам.

— Отчество не мое? — спрашиваю хрипло. Тупо, конечно, надеяться, но вдруг…

— Нет. Все прошло хорошо. Малыш крепкий, здоровый, весь в папу. И похож он на тебя, Марик, — тепло делится Мия. — С Авророй тоже все нормально. Она его покормила, отдыхает. Поговоришь с ней, пока все свалили?

— Я? — падаю спиной на кровать.

Говорить с ней? Да я забыть ее пытался все это время! Но она ведь мне сына родила, а я большой мальчик, уж точно способный засунуть в задницу все обиды и сказать женщине спасибо за такое.

— Давай, — соглашаюсь.

Слышу эхо ее шагов по коридору, скрип открывающейся двери и тихий шепот Ро: «Нет, нет, я не могу». А следом мне:

— Привет, — бьет под дых. Голос уставший, с легкой хрипотцой. Кричала, наверное. Больно же. Я бы мог быть рядом…

— Здравствуй. Как ты? — нахожу в себе силы говорить с ней.

— Уже хорошо. Подожди секундочку. Мия, помоги, а.

Они что-то там делают, и я начинаю слышать забавное сопение, напоминающее мне маленького ежика.

— Слышишь? — нутром чувствую, как она улыбается. — Дениска уснул и так дышит посапывая. Очень трогательный, — ее голос срывается.

— Спасибо тебе за сына, — все же говорю самые важные слова. — И за то, что дала ему имя, которое я выбрал. Я хочу, чтобы ты знала, Ро, я от него не откажусь, чтобы вы не делали. И тебе, мечта моя, я искренне желаю быть счастливой.

— Ты все еще злишься? — она всхлипывает.

— Не смей плакать! Тебе нельзя! Я злюсь, Ро! Я пиздец как злюсь! Потому что ты, моя маленькая девочка, опять решила все за двоих и разорвала мне душу на куски. Но на тебе это никак не скажется. Все, что мне нужно, это видеть сына, держать его на руках, общаться с ним. Я хочу быть для него отцом.

— Боюсь, это невозможно, Марат…

— Не смей плакать, я сказал! — рявкаю на нее.

Ненавижу слезы этой девчонки. Они все еще влияют на меня. Волосы по всему телу встают дыбом. С затылка на позвоночник ползут крупные мурашки. Инстинкт «обнять и успокоить» включается раньше, чем я это понимаю. И злость начинает бурлить во мне гораздо сильнее, потому что я беспомощный, блядь! Я никак не могу влиять на сложившуюся ситуацию!

— Не буду, только не делай глупостей. Не подставляйся, пожалуйста.

— Я сам разберусь, что мне делать, Ро. Меня, знаешь ли, так воспитали. Я не откажусь от своего ребенка.

— Тебя убьют! — вырывается у нее.

— Я уже мертв, Ро. Ты убила меня, когда сказала, что я тебе не нужен. Это был твой выбор. А я сделал свой. Береги себя.

Сбрасываю звонок и едва сдерживаюсь от того, чтобы не запустить трубкой в стену. Развернувшись на живот, упираюсь лбом в матрас и тихо рычу, сжимая зубы до мелкой, острой крошки на языке.

В груди горит. Сердце вот-вот лопнет. Надо срочно на воздух и покурить.

Поднимаюсь, иду вниз, сразу на улицу. Лекса нет еще, он отсыпается после нашей ночной работы. Сажусь на пластиковый стул возле его гаража, двигаю к себе пепельницу, прикуриваю и сразу глубоко, до головокружения, затягиваюсь горьким, крепким дымом.