Марат. Любить вопреки

— Зайди в дом, Ро. Простынешь, — отсылает, не глядя на меня.

— Мар, нам надо поговорить, — устала стоять за этой дурацкой вымышленной стеной.

— Поговорим. Докурю сейчас и приду. Не мерзни, мечта моя. Зайди в тепло, — впервые за сегодня дает мне понятную эмоцию.

Послушно захожу внутрь, ставлю чайник. Заглядываю к Денису. Слышу, как в дом возвращается Марат. Проходит мимо приоткрытой двери.

Поцеловав сына, выхожу и не обнаруживаю Марика в коридоре. Дальше есть еще одна комната. Дверь в нее открыта, словно это приглашение на тот самый, важный разговор.

Шумно вдохнув, задерживаю воздух в легких, как перед прыжком в воду и неуверенным шагом иду к нему даже не предполагая, кем мы оттуда выйдем — все же семьей или двумя посторонними друг другу людьми.

Глава 15 (44). Тот самый разговор

Глава 15 (44). Тот самый разговор

Марат

Аврора заходит в комнату почти неслышно. Я ее чувствую. Тонкий шлейф духов дотягивается до ноздрей. Несколько шагов. Прикосновение ладони к спине. Она скользит по футболке вниз, а я не могу оглянуться. Меня стопорит очень жестко.

— Мар… — так тихо и виновато.

Сердце сжимается, но я, сука, упрямый! Я не могу просто взять и все забыть. Надо выключить эту хрень в своей голове.

Как это сделать?

— Марат, — снова зовет она.

— Я думал, доверие друг другу, вера друг в друга — это основа отношений. Все остальное нарастает сверху на этот костяк. Я — мужчина, Ро. Все, что мне было нужно от тебя, это та самая вера в меня. И я теперь не понимаю, есть это между нами или нет. Не могу без этого всего. Я должен понимать, если завтра я упаду, ты будешь рядом, потому что только так я смогу подняться снова. Иначе мне все это не надо. Я второй раз просто не вывезу. И больно будет обоим.

Ее руки скользят мне на пояс.

Девочка… Для меня она все еще девочка… аккуратно прижимается к моей спине, трется щекой между лопаток. Я очень остро чувствую ее, будто мы оба без одежды. Соприкасаемся телами, сердцами, душами. Пытаемся синхронизироваться заново и задышать в одном направлении.

Мой вдох, ее выдох. Ее вдох, мой выдох.

Как в сексе, только еще глубже.

Это погружение глубоко, туда, где было заперто последние три с лишним года. Взлом всех замков и кодов. И ее, и моих. У меня оказалось больше. Я все это время жил с мыслью о предательстве. Оно иногда не вязалось. Мне снилось как все было между нами и потом это резкое ее переключение на: «Не нужен. Я ошиблась». Вышибало. Наглухо. Я все это время ненавидел ее и болел ею. Никто не смог приблизиться к эталону. Она же мечта. Моя мечта и мое проклятье до конца жизни.

Надо что-то доломать уже в себе или отпустить Аврору прямо сейчас. Потом сходить с ума и ненавидеть теперь себя. Оправдание: «Я тоже живой. Мне может быть больно и страшно», не работает.

Под ее теплыми ладонями пульсирует. Кажется, сердце прыгнуло туда, чтобы дотянуться до девочки.

— Ты говорил, мы начинаем сначала, — напоминает Аврора.

— Думал, это будет немного проще.

Убираю ее руки с себя, чтобы развернуться. Касаюсь пальцами лица. Изучаю заново. Закрыв глаза, вожу подушечками пальцев по щекам, скулам, очерчиваю губы.

— Мне не жить без тебя, маленькая, глупая девочка. Я три года существовал в странной агонии, пытаясь убежать от собственных чувств. Расскажи мне, как жила ты. Только без Егора, умоляю. Не хочу ничего знать. Он нормальный парень, но… Не надо.

— Я тоже не жила, Мар. Дома как на поле боя. Каждый шаг, каждое слово выверено до миллиметра, чтобы не забрали сына. Отец трясся над репутацией. Ему надо было закрепиться на должности, и мы все подстраивались под его новую жизнь, под новый ритм. А по ночам я видела тебя. Меня часто возвращало в день нашего знакомства. Твоя фраза: «Привет, красивая», и наглый, горящий взгляд въелись в мозг. Я жила этими моментами. Нашими с тобой поцелуями. Смотрела на сына и надеялась, что однажды он узнает своего настоящего отца. И одновременно боялась, что не потянется, не примет и тогда ты возненавидишь меня сильнее. Я ведь не могла говорить с ним о тебе, а Дениска маленький. Он мог отреагировать на тебя как угодно. Прости меня за те слова в ресторане. Знаю, что они разбили тебе сердце. Но это ложь. Я говорила. Повторяю. Ложь, Марик! Она далась мне так тяжело. Она рвала на куски каждый орган внутри меня. Твой взгляд, полный злости и боли долго преследовал. Но я очень хорошо знаю отца, Мар! Я просто не могла… не могла поступить иначе!!!

Она утыкается носом мне в грудь и плачет навзрыд, задыхаясь от слез.

— Я… Мар… Я л-люб-би-ла т-тебя. Я… — рваный вдох. Огромные серые глаза, наполненные слезами и страхом смотрят на меня. — З-зна-ешь, — выдох, новый вдох, — сколько я… черт! — еще один вдох.

Я слежу за каждой слезинкой, катящейся по ее щеке.

— Сейчас, — дышит, пытаясь хоть немного успокоиться.

— Знаешь, сколько раз я видела, как ты падаешь замертво с пулей то в голове, то в сердце? Знаешь, сколько раз во сне я видела, как ты умираешь, Мар?!

Ее отчаянный крик, ее слезы все же ломают мою внутреннюю преграду.