Мардунг (СИ)

Стеклянная комната бутика. Дверь забаррикадирована подручными материалами. На передней линии - перевёрнутый стол. Отсюда, через стеклянную стену, виден фонтан. В фонтане плавает... кажется это труп косули. Или резиновая игрушка, забытая второпях? Майор сидит, привалившись к стене, рассматривает маленькую фотографию в золочёной рамочке. Дочка. Прошло два часа с момента гибели Андросова. - Если вдуматься, - глухо говорит Майор, - это вполне закономерно. Мы столько лет импортировали из Китая товары... технологии... ввозили работников. Кто-то в правительстве должен был предвидеть, что к нам проникнет их культура. У них очень древняя культура. Майор поворачивает голову, смотрит на Лациса. - Ведь этот мардунг, это культура? - Очень древняя, - соглашается Лацис. Однако соглашается механически. Не вникая. Думает о своём. - Мы можем сигануть в проход, - продолжает Майор. - Только это - верная смерть. Четыреста метров вниз... шансов нет. - А здесь? - удивляется Лацис. - Здесь жизнь? Майор улыбается и говорит почти ласково: - Нам дана замечательная возможность вспомнить перед смертью родных, помянуть павших товарищей, отметить боевой путь, он был... трудным. Наконец, мы можем подумать, как убить эту тварь. - Она не живая, - напоминает Лацис. - Убить её не получится. Майор опускает фотографию за воротник, спрашивает, как Лацис догадался про китайца. - Очень просто. На нём ворованный костюм, и ворованные ботинки. Но нет запаха. - Не понял? - Вы знаете, как воняет бомж? Весьма характерный запах. Здесь его нет. Майор согласно кивает. В дверь раздаётся удар. Удар чудовищной силы - стекло дробится на миллион кусочков, стальные рамы сламываются, как спички. Фонтан стеклянных и металлических брызг проносится вихрем. Лацис действует не мешкая. У него давно созрел план: две наступательные гранаты РГД-5, плюс две свето-шумовые гранаты. Камикадзе летит вперёд, срывая на бегу чеку - кольца гранат связаны. Мардунг готов принять жертву. Уже внутри матрёшки, чувствуя, как кожу срывает со лба, как скользкие от крови куски мяса отрываются от костей, Лацис чувствует взрыв. Чувствует его внутри себя. Это последнее ощущение. Почти блаженное.

Майор инстинктивно жмурится и падает на пол. Опыт подсказывает, что кукла сейчас разлетится, словно лопнувший шарик, однако этого не происходит. Из-за матрёшки показывается китаец. Рука Майора тянется к штурмовику, но не берёт его - бессмысленно. - Так это ты! - вспыхивает догадка. - Ты - второй элемент мардунга! Это тебя похоронили в склепе! Как там... Энку! Китаец кивает. Отрезанный пулями ворот потешно болтается. "Удивительно! - думает Майор. - Пятерых ребят положили из-за этого ублюдка". Жить оставалось секунды. Мардунг надвигался. Майор зачем-то расстегнул бронник, скинул его с плеч. Левая рука сжала пистолет. "Погоди-ка! Ведь он собирает живые души! Значит, есть выход!" Дуло прижимается к виску. Щелчок. Осечка. Майор передёргивает затвор, клацает боёк - осечка. Китаец недовольно помахивает лапками-руками. Похож на огромного богомола. "Не даёт выстрелить... А что если..." Майор делает шаг вперед, к мардунгу, чувствует жар, словно дыхание чудовищной пасти. "Главное - не сдрейфить, не отвести глаз, не показать испуг!" Китаец рядом, в двух шагах. Приближается. Майор протягивает ему руку, словно желает попрощаться перед смертью. Жест безумен. Настолько безумен, что китаец протягивает в ответ свою ладошку. Она холодная. Совсем холодная. На сухих коричневых губах появляется подобие улыбки. Спина сгибается в поклоне. - Зря скалишься! - успевает сказать Майор. Два коротких движения и китаец оказывается в матрёшке. Майор стискивает створки. Сжимает изо всех сил. Облепил руками и ногами. Появляется мысль, что монах Энку вернулся в свой мардунг. А по щекам текут слёзы: "Только бы хватило сил! Только бы не ослабить хватку!"