Марджори в поисках пути

— Не надо, Ноэль, не надо. Это все, что я могу сказать. Не надо. Спокойной ночи.

Он склонился, намереваясь поцеловать ее в губы. Она было хотела подставить ему щеку, но тут же передумала и ответила ему поцелуем. Он в упор посмотрел на нее, на его лице была написана злость. Она ответила ему столь же прямым взглядом. Правая рука его поднялась и обхватила искалеченный локоть. Злость на лице пропала. Он печально улыбнулся и кивнул головой.

— Спокойной ночи, Марджори Моргенштерн.

Потом он повернулся и сел в такси. Спокойным, но отнюдь не развязным тоном он назвал шоферу адрес.

Толстый портье дремал в кресле холла под настольной лампой. Марджори поднялась по лестнице в скрипучую клетку своего номера, разделась, забралась в высокую старомодную кровать с латунной отделкой и уснула сном ребенка.

23. Человек, который стал ее мужем

Когда Марджори наконец собралась замуж, то это произошло быстро.

И в то время она вовсе не ждала этого, не мечтала об этом. Более того, она тогда переживала новую полосу отчаяния, куда более сильную, чем все, что случалось ей переживать прежде.

И все же она никогда не жалела о том, что отказала Ноэлю. Болевший зуб был удален, и рана быстро зарастала. После своего возвращения из Европы он написал ей много красноречивых писем. Иные из них она прочитала, другие порвала, не читая. Ни на одно письмо она не ответила, и через месяц их поток иссяк.

Во время ее обратного путешествия и долгое время спустя все ее мысли были заполнены только Майклом Иденом. Она лелеяла надежду, что в один прекрасный день он вернется. Она даже пошла работать добровольцем в организацию помощи еврейским беженцам; частично из-за того, о чем Майкл ей рассказал, частично из-за тщетной надежды услышать там какие-нибудь вести о нем. Шли месяцы. Надежда таяла, но Марджори продолжала работать уже по инерции. Она большей частью выполняла просто секретарские обязанности. Порой ей удавалось найти для какой-нибудь семьи жилье или работу для одинокой девушки. И хотя эта деятельность не приносила ей удовлетворения, но, занимаясь ею, она в какой-то мере заполняла пустоту в своем сердце; да и спала она спокойно, чего не случалось долгое время из-за чувства полной бесполезности, когда она металась по Бродвею и сражалась с Ноэлем.

Однажды Марджори купила несколько фармакологических журналов и написала в несколько фирм, опубликовавших там свою рекламу, прося сообщить ей что-нибудь про Майкла Идена. В свое время он был достаточно осторожен и не назвал ей наименование компании, в которой тогда работал. Ответов она не получила и оставила подобные попытки: таких фирм были сотни. Прошло четыре или пять месяцев, Гитлер напал на Польшу, сводки с фронтов заполнили все думы и разговоры, объем работы невероятно увеличился из-за потока беженцев, и ее интерес к Майклу стал бледнеть. Она по-прежнему вспоминала его и беспокоилась о том, жив он или мертв. Но его образ стал для нее скорее образом человека, о котором она слышала или читала, а не знавала лично.

Как-то в ноябре, ранним вечером в пятницу Сет пришел домой из школы в синей с золотом флотской форме учебного корпуса офицеров запаса. И словно этого было мало, чтобы повергнуть в ужас его сестру и родителей, за ужином он еще объявил о своей предполагаемой помолвке с Натали Файн, с которой уже год постоянно встречался. Сету не хватало нескольких недель до девятнадцати лет. Польша уже была разгромлена, в Европе шла какая-то «странная» война, у людей все еще оставалась надежда, что настоящая война так и не разразится. Но несмотря на эту надежду, Марджори было жутко глядеть на своего младшего брата в военной форме, на его пухлое щенячье лицо, выскобленное бритвой, под белой фуражкой с золотой кокардой. Если начнется драка, этому ребенку придется сражаться! Что до его будущей помолвки, то все они только посмеялись бы над ним, а миссис Моргенштерн посоветовала бы ему вначале утереть нос — если бы не его форма. Она придавала ему мужественности; отрицать это было невозможно.