Мареновая роза

– Скорее вот столько, – уточнила она. – И я похожа на Роджера Клеменса – у меня отличная реакция.

Он от души рассмеялся ее шутке – хорошим, искренним, глубоким грудным смехом. Через секунду она захохотала вместе с ним.

– Как бы там ни было, леди не нажимает на пусковую кнопку, она лишь легонько поглаживает ее блестящую красную поверхность, а потом прячет ручки с оружием за спину, как мальчишка, застигнутый с «Плейбоем», который стащил из ящика отца. Она говорит: «О Боже, извините!», и мне хочется узнать, кто же враг, ибо оказывается, что это не я. А потом я задумываюсь над тем, до какой степени бывшим стал ее бывший муж, потому что не всякая счастливая в браке женщина приходит ко мне в ломбард,

чтобы расстаться со своим обручальным кольцом. Понимаете?

– Да, – кивнула она. – Думаю, да.

– Это очень важно для меня. Видите ли, если вам кажется, что я сую нос не в свои дела, я согласен, так оно, наверное, и есть, но... за считанные минуты эта женщина все переворачивает во мне, и я, естественно, не желаю, чтобы у нее имелись какие-то прочные привязанности. С другой стороны, мне не хочется, чтобы ее преследовал страх, заставляющий всякий раз, когда кто-то звонит, открывать дверь, держа в руке банку консервированнего фруктового коктейля размером с ведро. Вы следите за ходом моих мыслей? Понимаете, что я хочу сказать?

– Думаю, да, – сказала она. – Бывший муж, очень даже бывший. – А потом, сама не зная почему, добавила: – Его зовут Норман.

Билл с серьезным видом склонил голову:

– Теперь я понимаю, почему вы от него ушли. Рози невольно засмеялась и зажала рот ладонями. Лицо ее пылало огнем. Наконец ей удалось взять себя в руки, но к тому времени из глаз потекли слезы, и ей пришлось утереть их салфеткой. – Все нормально?

– спросил он. – Кажется, да. – Не хотите рассказать мне о нем? Перед ней неожиданно с четкостью ночного кошмара возник образ. Это была старая теннисная ракетка Нормана, видавший виды «Принс» с рукояткой, обмотанной черной лентой. Насколько она помнила, ракетка до сих пор висела дома на стене над лестницей, ведущей в подвал. За первые годы их брака он несколько раз колотил ее ракеткой. Потом, примерно через полгода после выкидыша, произошло нечто гораздо более ужасное. Он изнасиловал ее с помощью ракетки, всунув рукоятку ей в анус. Во время заседаний терапевтического кружка в «Дочерях и сестрах» она поделилась (именно так это называлось, делиться – слово одновременно точное и отвратительное) с остальными женщинами многим из своего семейного «опыта», но об этой маленькой неприятности решила умолчать – о тем, каково ощущать внутри себя обмотанную лентой рукоятку, которую вгоняет в анальный проход оседлавший тебя мужчина, прижав коленями бедра так, что ты не можешь пошевелиться; каково чувствовать, как он наклоняется и говорит, что, если ты и дальше будешь сопротивляться, он разобьет стакан с водой, стоящий на тумбочке возле кровати, и перережет тебе горло. Каково лежать под ним, ощущая запах мятных таблеток в его дыхании и думать, что он вот-вот разорвет тебя на части.

– Нет, – отказалась она, благодарная своему голосу за то, что он не дрожит. – Я не хочу говорить о Нормане. Он обращался со мной плохо и потому я от него ушла. Конец рассказа.

– Вполне исчерпывающее жизнеописание, – заметил он. – И он исчез из жизни навсегда?

– Навсегда.

– Знает ли он об этом? Я спрашиваю потому, что вспоминаю, как вы открыли мне дверь. Вряд ли вы ожидали увидеть представителя церковной общины Всех святых.

– Не знаю, известно ли ему об этом, – призналась она после нескольких секунд раздумий – ибо вопрос показался ей очень уместным. – Вы боитесь его?

– О да. Очень. Но это не обязательно что-то значит. Я боюсь всего. Все представляется мне новым. Мои друзья в... мои друзья говорят, что я перерасту свой страх, но я не уверена.

– И все же вы не побоялись пойти со мной на ужин.

– Как же! У меня до сих пор коленки дрожат.

– Но почему вы тогда согласились?

Она открыла рот, чтобы высказать то, о чем думала раньше, в автомобиле по пути к ресторану – что он застал ее врасплох и она просто не успела отказаться, – и потом снова закрыла его. Это правда, но это не вся правда внутри правды, к тому же они коснулись темы, которую она не хотела обходить стороной. Рози не знала, и не могла знать, есть ли у них двоих какое-то будущее, ожидающее за дверью ресторана «Попе Китчен», или ужином все и закончится, но если их отношениям суждено иметь продолжение, увиливания и умолчания вряд ли являются хорошим началом на этом пути.

– Потому что мне хотелось, – сказала она. Ее голос прозвучал тихо, но отчетливо.

– Хорошо. Больше об этом ни слова.

– И о Нормане, ладно?

– Его правда так зовут? Или вы меня разыгрываете?

– Правда.

– Как у Бейтс?

– Как у Бейтс.

– Могу я задать вам еще один вопрос, Рози?

Она слабо улыбнулась.

– Пожалуйста, при том условии, что я не обещаю ответить на него.

– Договорились. Вы подумали, что старше меня, так ведь?

– Да, – подтвердила она. – Я подумала, что старше. Собственно, сколько вам лет на самом деле, Билл?