Мареновая роза

Она открыла окно, впуская в комнату приятный весенний воздух и звуки парка, затем перешла к маленькому кухонному столику, на котором рядом с книгой в мягкой обложке лежали подаренные Биллом в понедельник цветы. Букет увядал, но она не решалась выбросить его. Нет, не сейчас, она сохранит его, по крайней мере, до субботы. Прошлой ночью Билл приснился ей, она во сне каталась с ним на мотоцикле. Он ехал все быстрее и быстрее, и в какой-то момент ей пришло на ум странное, удивительное слово. Волшебное слово. Теперь она забыла, как оно звучало, что-то бессмысленное вроде «деффл» или «феффл», однако в сновидении слово показалось ей прекрасным... и могущественным. Она вспомнила, что думала во сне: «Не произноси его, пока не поймешь, что готова; только потом». Они мчались по неизвестной дороге далеко от города, слева громоздились высокие холмы, справа за ветками сосен мелькали голубизна озера и золото солнечных бликов на его поверхности. Впереди возвышался поросший густой травой холм, и Рози знала, что у подножия холма с другой стороны находится разрушенный храм. «Не произноси его, пока не поймешь, что готова до конца пожертвовать собой, и душой, и телом».

Она произнесла волшебное слово; оно сорвалось с ее языка, как разряд молнии. Колеса «харлей-дэвидсона» сорвались от дороги, какое-то мгновение она продолжала видеть переднее колесо, все еще вращающееся, но теперь поднявшееся над землей на шесть или семь дюймов – и еще она видела их собственные тени но не в стороне, а прямо под ними. Билл повернул ручку газа, и они неожиданно взмыли вверх, к чистому голубому небу, выныривая из просеки – которую образовывала проходящая среди деревьев дорога, – подобно подводной лодке, поднимающейся из глубин к поверхности океана, и, проснувшись, дрожа и одновременно задыхаясь от запрятавшегося, казалось, в самой глубине ее тела внутреннего жара, невидимого, но мощного, как солнце во время полного затмения, она долго приходила в себя, расправляя скомканные простыни.

Рози очень сомневалась, что в субботу им удастся полетать хотя бы чуть-чуть, сколько бы волшебных слов она ни повторяла, и все же решила, что сохранит букет еще немного. Может, даже сунет пару маргариток между страницами этой самой книги.

Она купила ее в «Мечтах Элайн», в том самом салоне красоты, где ей сделали новую прическу. Книга называлась «Просто и элегантно: десять причесок, которые вы можете сделать дома».

– Здесь вы найдете хорошие рекомендации, – заверила ее Элайн. – Разумеется, лучше, когда вашими волосами занимается профессионал, поверьте мне, но если вы не можете посещать салон раз в неделю из-за отсутствия денег или времени, а вызов стилиста на дом равносилен самоубийству, книжка станет вполне приемлемым подспорьем. Только, ради Бога, пообещайте мне, что, если какой-то молодой человек пригласит вас на вечеринку в кантри-клубе где-нибудь в Уэствуде, вы сначала заглянете ко мне.

Рози села за стол, открыла книгу, перелистала несколько страниц и нашла прическу номер три, «классическую косу»... которая, как сообщалось в первом абзаце, известна также под названием «классическая французская коса». Она просмотрела черно-белые снимки, на которых женщина заплетала длинные волосы в косу, и, добравшись до конца, принялась проделывать всю процедуру в обратном порядке, расплетая волосы.

Эта часть оказалась намного проще утренней; ей понадобилось сорок пять минут и несколько отборных ругательств, чтобы хоть приблизительно привести волосы в тот вид, какой они имели предыдущим вечером, когда она покинула салон красоты Элайн. Впрочем, затраченные усилия того стоили; подтверждением этому явился восторженный визг Пэм в «Горячем горшке».

Когда работа над прической приближалась к концу, мысли ее вернулись к Биллу Штайнеру (от которого, собственно, далеко и не удалялись), и она задумалась, понравится ли ему новый стиль. Одобрит ли он новый цвет волос? Заметит ли вообще перемены? Она не знала, обрадуется или расстроится, если Билл даже не обратит на это внимания. Рози вздохнула и сморщила нос. Конечно же, она расстроится. С другой стороны, что если он не только заметит, но и отреагирует, как Пэм (за вычетом визга, разумеется)? Возможно, он даже заключит ее в объятия, как любят писать авторы сентиментальных романов...

Она протянула руку к сумочке, чтобы взять расческу, постепенно погружаясь в приятные фантазии на тему предстоящей субботы – воображая, как Билл перевязывает конец ее косы яркой бархатной лентой (каким образом у современного молодого человека в кармане оказалась бархатная лента, оставалось неясным; впрочем, многие мечты, из тех, что рождаются и умирают за кухонным столом, совсем не нуждаются в логических объяснениях, в этом-то и состоит их прелесть), – когда плавное течение ее мыслей прервал слабый звук, исходящий из дальнего угла комнаты.

Трррр. Трррр-трррр.

Сверчок. Трещание сверчка доносилось не из Брайант-парка через открытое окно. Звук раздавался гораздо ближе.