Маресьев

Так мы и лежали неподвижно, слушая сквозь шелест завязавшегося дождя звуки близкой артиллерийской канонады, доносившейся с Курской дуги.

— Не спите?

— Не сплю.

— Я тоже. Тогда, может быть, поговорим?

Я полез в полевую сумку за толстой тетрадкой, в которую по привычке записывал в свободную минуту все самое значительное и интересное, что доводилось узнать. Он сел на лежаке и, не знаю уж почему, вероятно, под напором нахлынувших воспоминаний, принялся рассказывать необычную свою одиссею…»

Они проговорили до утра. Маресьев рассказывал, Полевой старательно записывал его необыкновенную историю. А потом разговор вновь продолжился, поскольку с рассвета пошел дождь. Думали, что он будет по-летнему недолгим, а он зарядил не шутку. Небо затянуло набухшими плотными облаками. О полетах не могло быть и речи. Полевому же нелетная погода была только на руку. Он сумел еще о многом расспросить Маресьева. Записывая рассказ летчика, корреспондент уже мысленно выстраивал будущую публикацию для газеты «Правда».

— Хочу очень подробно написать о вас в «Правде», — делился своими планами Полевой.

— Что же, напишите, — согласился летчик.

Расставались Полевой и Маресьев как старые друзья. Однако следующая их встреча состоится лишь после войны. На многочисленных фронтовых дорогах им не суждено было свидеться. Война выбирала каждому из них свои маршруты.

После отъезда Полевого Маресьев стал регулярно просматривать свежие номера «Правды». Однако публикации о себе так и не дождался. Не увидел свой материал в газете и Полевой, который он написал по горячим следам, озаглавив «Русский воин Алексей Маресьев». Но если Маресьев не знал, по какой причине очерк о нем не опубликовали на страницах газеты, то автору причина стала известна сразу. Впоследствии Полевой в своей книге «Самые памятные… История моих репортажей» вспоминал:

«Редактор П. Н. Поспелов вышел из-за стола, пожал мне руку своей мягкой, но сильной рукой и с некоторой торжественностью подвел меня к своему необычайно большому, вмонтированному в стену сейфу. Открыл тяжелую дверцу. Достал уже начавший желтеть оттиск газетной полосы с приколотой к нему гранкой передовой. В полосе стояла и фотография: Алексей Маресьев, усталый, с запавшими глазами, с щетиной на подбородке на фоне своего самолета.

— Вы узнаете этот почерк? — очень торжественно спросил он, указывая на оттиск.

В левом углу страницы синим карандашом было написано: „Интересно, но давать сейчас несвоевременно. Пусть товарищ Полевой напишет об этом подробней“.

Да, почерк этот, с четко выписанными и как бы заостренными к верху буквами, был мне знаком. И. Сталин!

— Теперь вы поняли, в чем дело? — спросил редактор. — Несвоевременно.

Это точно сказано: несвоевременно. Чтобы отвлечь внимание от сокрушительного поражения на Курской дуге, Геббельс вопит сегодня, что русские армии обескровлены, что русские выдыхаются, бросают в бой последние резервы. Стариков, детей, недолечившихся раненых из госпиталей. Это сейчас лейтмотив всей их пропаганды. Своевременно ли рассказывать о том, что в нашей авиации воюют безногие летчики?»

В конце этого разговора Поспелов сказал Полевому:

— Не огорчайтесь. Это не пропадет, кончится война, издадим целую книгу… Пишите… Это стоит книги.

Наш рассказ о книге еще впереди. А пока вернемся в 63-й гвардейский истребительный авиационный полк. В те же жаркие дни в полку побывал и командующий ВВС Красной армии маршал авиации А. А. Новиков. Координируя усилия 1-й, 15-й и 16-й воздушных армий, маршал авиации не упускал из виду боевые действия отдельных частей и соединений, нередко приезжал и прилетал на фронтовые аэродромы, чтобы встретиться с кем-либо из летчиков. Он искренне радовался, узнав, что летчик А. В. Ворожейкин на Як-7 в одном воздушном бою сбил три вражеских самолета. В другом полку старший лейтенант Н. Д. Гусев с 5 по 11 июля уничтожил 13 фашистских самолетов. Летчики-гвардейцы 63-го авиаполка также отличились, уничтожив два десятка вражеских самолетов. Поэтому был хороший повод побывать и у гвардейцев.

Прибыв в полк, Новиков распорядился собрать всех командиров эскадрилий. Беседовал с каждым в отдельности. Дошла очередь и до командира Маресьева — комэска гвардии капитана А. М. Числова.

— Сколько ходишь в капитанах? — спросил маршал.

— Полтора года, товарищ маршал!

— А сколько самолетов сбил?

— Пятнадцать.

— Запиши, — приказал адъютанту Новиков, — гвардии майора Числова представить к званию Героя Советского Союза.

— Товарищ маршал, — обратился Числов к Новикову, — разрешите доложить: у меня в эскадрилье воюет замечательный парень, очень хороший летчик, только он… без ног.

— Как это без ног? Срочно его ко мне!

Сохранилась фотография, где Новиков жмет руку Маресьеву. «Именно он, командующий ВВС Красной армии, взял на себя ответственность за судьбу этого человека», — засвидетельствовал в книге «Главный маршал авиации А. А. Новиков» А. А. Хоробрых, он же биограф маршала. Они беседовали с глазу на глаз почти час. Маршал и старший лейтенант. Этот разговор хорошо отложился в памяти Маресьева.