Марфа Васильевна. Таинственная юродивая. Киевская ведьма

Уныло, грустно благовестили колокола московские. Москвичи толпами стекались со всех сторон в Кремль; пред Вознесенским монастырем народ затопил площадь: негде было, как говорят, упасть яблоку; все вполголоса разговаривали между собою, и на лице каждого можно было прочесть, что нерадостное событие собрало вместе общую семью царя русского.

Пожилой купец (отирая слезы и осеняя себя крестным знамением). Господи! Не поставь нам горесть нашу во грех! Не роптать на премудрый промысел Твой собрались мы сюда все единодушно, но молиться о упокоении души нашей общей матери, отдать последний долг ее священным останкам…

Молодой сиделец. Истинная правда! И торговля на ум нейдет, горе за горем. Лишь только успели отпраздновать свадебный пир, да молвить: слава богу, есть на Руси матушка-царица! А ее уже и не стало, и вот мы сиротеем снова… Эх! Как подумаешь, зачем мы собрались теперь, так сердце слезами и обливается! Провожать государыню, провожать общую мать, а куда? В такой путь дальний, откуда уже нет возврата.

Крестьянин в пониточном кафтане. Не погневитесь, почтенные, на том, что я спрошаю у вашей милости: от чего это скончалась матушка-царица? Говорят, вишь извели люди недобрые?..

Замятня (пробираясь сквозь толпу и услышавши последние слова крестьянина). Держи, молодец, язык на привязи! Непригоже середи площади, государь ты мой милостивый, при таком многолюдстве говорить слова противные; и думать-то нам о делах царских не подобает. Одному Господу известны пути его! Могут ли быть в царстве русском люди недобрые к своим государям? Творцу угодно было призвать матушку-царицу в Свои селения, а нам следует молиться о упокоении невинной души ее и плакать о сиротстве своем. Остальное все, государь ты мой милостивый, в руце Божией!

Фома Фомич (кланяясь Замятне). Здравия желаем, батюшка Прокоп Петрович! Вот опять Господь привел свидеться. Уж теперь мы у вас в гостях, только куда гостить невесело, когда ехали в Москву на пир, а приехали на похороны.

Замятня (снимая шапку). Что делать, государь ты мой милостивый, видно, такое уже счастие наше. Давно ли ваша милость из Новгорода?..

Фома Фомич. Четвертый день, батюшка Прокоп Петрович! Все собирался известить приятеля, да вот экая несчастная оказия, руки отняло, на ум нейдет и ноги ходить отказываются. (На ухо Замятне.) А что, Прокоп Петрович, на меня, чай, ты по старому хлебосольству не осерчаешь, ведь в самом деле дивное диво… то есть кончина-то государыни! Не слыхать, что за причина? Вам это известнее: неужели правда, как болтает народ, что ее извели люди недобрые? Кажись, Марфа Васильевна дороги никому не перешла и зла ни единой душе не сделала.

Замятня (также на ухо и пожимая плечами). Бог весть как сказать, Фома Фомич! Дело, государь ты мой милостивый, темное; болтают много, и между боярами толк идет, будто государя изведанные разными зельями; подозревают вишь в этом деле дядю покойной супруги государя, Марии Темрюковны, князя Мамстрюка и многих еще князей и бояр; у некоторых делали обыски и нашли мешки с зельем; некоторые захвачены и рассажены порознь; поговаривают, что без пытки, без суда и без расправы на Лобном месте не обойдется. Да бог весть как верить этому, государь ты мой милостивый! По-моему, скорее справедливо то, что Марфа Васильевна издавна имела в себе недуг, который зовут сухоткою, ну а остальное вам известно: с первого дня брака ей сделалось еще тяжелее, государь ты мой милостивый, немочь усилилась, и Богу душу отдала… да смотри, Фома Фомич, будь поосторожнее, знаешь, я ведь разболтался только так по-дружески.

Фома Фомич. Э! Батюшка, Прокоп Петрович, да разве мы не смыслим пословицы: ешь пирог с грибами, а язык держи за зубами. (Вслух.) Благодарим, батюшка, на умном слове. (Потом опять на ухо Замятне.) А не слыхать, где теперь, батюшка, суженый изреченной дочери Василья Степановича, Натальи, которая, говорят, вышла замуж, да за другого?

Замятня (вслух). Сын ладожского наместника и племянник вашего тысяцкого? Не могим знать, государь ты мой милостивый, об нем речи не было…

Тысяцкий (пробираясь в парадном кафтане сквозь толпу к Вознесенскому монастырю и услышав последние слова Замятни). Старинный приятель! Прокоп Петрович, спасибо, брат, люблю за обычай, не забываешь нас и заодно! Как поживаешь, старинушка? (Замятня и Фома Фомич кланяются; многие в толпе снимают шапки.)

Замятня. Челом бьем милостивцу! Как Господь Бог милует? Верно, изволишь пожаловать разделить с нами горькими печаль-кручину аль по наказу государеву?