Маргарита

– Простите мне, сейчас я спущусь ниже. – Моя рука вновь пошла вниз, от шеи по ребрам, от талии к бикини. Легкие трусики, такие же невесомые, как и платье, были мокрые насквозь. Она вновь взвизгнула, запрокинув голову. Я готов воткнуть ей прямо здесь, стоя. Но сначала я стяну с нее трусы. Принявшись за это, я не отказал себе в удовольствии провести линию от клитора к половым губам.

– Прекрати меня мучать!

– Сейчас я тебя возьму!

Раздался скрип двери, тот самый, который знаком мне уже больше пяти месяцев. Я отхлынул от нее.

– Закрой дверь и приведи себя в порядок.

Я шмыгнул в коридор и начал поправлять форму. В дверях появился какой-то «срок-ефр». Я стоял боком, чтоб не выдать свой стояк. Тот поприветствовал меня, как полагается, и направился в сторону ее кабинета с какими-то бумажками.

– Там закрыто!

Я остановил ее потянувшуюся руку.

– А она здесь?

– Здесь, только постучись, меня уже выгнала!

Он послушал и постучал.

– Ксения Евгеньевна, разрешите?

Из-за двери раздался ее голос, грубый и резкий:

– Я позову!

Через минуту она открыла дверь. Взглянула на меня, а после на него. Лицо у нее было каменное, с таким лицом можно топить котят, ноль эмоций. Здесь даже и духом секса и прелюдий не пахнет, она вновь выглядит идеально, не похоже, что сейчас что-то было.

– Войдите, Смирнов.

Тот пошел за ней, и она закрыла дверь за ним, окинув меня холодным взглядом. Да уж, может…

Я ждал около пяти минут. Вышел ефрейтор, недовольный и разбитый.

– Одолела уже, кое-как подписала.

– Че? Дрочит?

– Из-за какой-то помарочки заставила переписывать!

– Вот сука!

– Так точно, товарищ младший сержант. Разрешите идти?

– Разрешаю.

Вот умора! Я постучал.

– Ксения Евгеньевна, разрешите?

– Войди! – она по-прежнему строга.

Я вошел, закрыв за собой дверь, и остался у порога.

– Что ты там стоишь? Садись!

Я подошел и сел напротив нее у стола. Она была наполнена серьезности и заполняла документы.

– Тебе звонили.

Я взял телефон, который оставался на столе. Пропущенный от дежурного. Я перезвонил ему, тот мне обрисовал ситуацию. Что караульные ведут себя в край нагло, а он их трогать не хочет. Закончив разговор, я заговорил.

– Мне пора.

– Проводить?

– Я помню, где дверь, спасибо.

Небольшая обида поселилась внутри. Я направился к выходу.

– Фокин! – она окликнула меня.

– Я! – я повернулся к ней.

– Сереж, поцелуй меня.

Обида тут же вылетела в форточку. Я нагнулся к ней через стол. И она, взяв меня за подбородок, прижалась к моим губам.

– А теперь иди!

Да уж. Что за особа? Быстро загорается, быстро тухнет. Я уже топаю вдоль плаца, солнца слепит глаза так, что кепку пришлось опустить по самые брови. На подходе к подъезду, в курилке, было трое моих волков. Чего-то ржут. Я при виде их сразу озверел, и они это заметили.

– Какого х..? Бегом в располагу!

Те ломанулись.

– Жирный! Сигарету давай.

Он был напуган и протянул мне пачку, а те двое уже забежали.

– Беги, сука, и готовьтесь!

Закурив сигарету, я перетянулся и шмальнул бычок в урну. Поднявшись на этаж, где дневальный стоял с открытой дверью, встречая меня по стойке смирно.

– Видно, жить хочешь! – Я его хлопнул тыльной стороной ладони по груди. Пройдя вовнутрь, он закрыл за мной дверь.

– Караул, строиться! – дневальный продублировал и тут же выскочил Миха из комнаты дежурных.

– Я хочу на это посмотреть! – он широко улыбнулся и выдал свой выбитый передний зуб, так происходит всякий раз, когда он улыбается.

Караул построен меньше, чем за 30 секунд. Я тяжелыми шагами прошел к ним.

– Так, сука! Я не буду выяснять, кто из вас тут дебил. Но подлетите все.

14 человек стоят по стойке смирно, я иду мимо них.

– Слесарь, какого ху..? Ты че встал?

Тот рассмеялся.

– Да так, посмотреть на твою рожу хотел.

– Давай иди, не мешай.

– Нее, я посмотреть хочу.

Хватило около 5 минут словесной терапии, а дальше все в армейском стиле. Миха и слесарь периодически завывали от смеха, а после им наскучило, и они ушли по своим делам, вскоре и меня это утомило, да и до ужина осталось полчаса.

– И если я еще раз услышу нечто подобное, вы навсегда забудете о моей доброте, ясно?!

Они хором ответили, задыхаясь:

– Так точно!

– Не слышу!

Группа ответила громче:

– Так точно!

– Привести расположение в порядок. Подправить внешний вид.

Пятнадцать минут. Разойтись.

Все разбежались, а я зашел в свою комнату и плюхнулся на кровать. Мои окна выходят на плац и звукоизоляция здесь отвратительная. Прекрасно слышится, как один из батальонов вышел на улицу. «Построились! Вперед шагом марш!» Под этот синхронный топот так сладко спать, а еще вспоминается май, как один батальон без конца выходил на улицу и все топали строевым шагом. Я давно хотел написать стих на эту тему. Наверное, сейчас я закончу начатое и скоротаю время…

Случилось это так внезапно,

Затмило солнце чернотой,

В окне увидел ту армаду,

Что смерть мою несет с собой.

Как вдруг собака тише стала

И папа перестал сопеть,

А мама вздрогнула со страху,

Услышав громкий треск в окне.

Пчелиный рой, но в сотни больше,

Все ближе подлетал к избе

И бабка, уронив ведерко,

Застыла в ужасе теней.

Грохочут стекла и стаканы,

Как будто знают наперед,

Что свист фашистского снаряда