Маргарита Бургундская

– Люблю, – пробормотала она, – и ты это знаешь. Чего ты не знаешь, так это того, какие страдания мне доставляет тот факт, что он вскоре умрет. Три дня назад я осознала эту любовь еще сильнее! Я и прежде, Мабель, знала, что люблю Буридана, но теперь я знаю, что люблю его так сильно, что готова и сама умереть, если этой ночью его настигнет смерть!

Мабель слушала эти слова, дрожа от радости.

– Значит, – проговорила она задыхаясь от волнения, – если бы Буридана можно было спасти…

Маргарита резко от нее отстранилась, выпрямилась и тихим, хриплым голосом, дрожа от ярости и ревности, сказала:

– Если бы я знала, что кто-то в этом мире способен в эту ночь спасти Буридана, и этот кто-то был передо мною, я бы собственноручно заколола его кинжалом. Послушай. Вероятно, ты, ты, которая никогда не любила, не знаешь, что смерть гораздо лучше, чем муки ревности! Тебе не ведомо, что когда я думаю об их счастье, то готова вырвать себе из груди сердце! Даже если король узнает, какая я гнусная развратница, даже если меня убьют или заточат в какой-нибудь монастырь, где я до конца моих дней буду оплакивать свои ошибки, даже если весь мир, обезумев от ужаса, когда-нибудь узнает, что Маргарита Бургундская, королева Франции, возненавидела свою дочь, готовила ее смерть, потому что дочь ее была ее же соперницей, – все эти катастрофы, Мабель, покажутся мне сущим пустяком; все эти ужасные видения меркнут перед тем видением, что бросает меня в агонию отчаяния: Миртиль в объятьях Буридана!.. Что ж, теперь, когда ты узнала все о Маргарите, что скажешь ты ей о Буридане? Почему ты так жаждешь его спасти, ты, которая едва-то его и знает, ты, которая хотела выдать его мне, ты, которая пыталась отравить его? Говори, Мабель! Говори, старая колдунья! – вскричала королева, чей неожиданно ставший свирепым голос разнесся далеко в ночи. – Говори! Кто ты такая и чего хочешь?

Мабель опустила голову. Казалось, она хочет сделаться еще более смиренной и умоляющей.

Она безмолвно плакала.

Наконец, взглянув на Маргариту с мрачным отчаянием, она воскликнула:

– Как?! И все это не разрывает вам сердце? Такой молодой, такой красивый, такой отважный, он должен уже умереть, умереть, так и не пожив еще?! Вы даже не содрогнетесь от жалости, зная, что тысячи хищников окружают, подстерегают его, вот-вот на него набросятся, и это бедное тело будет разорвано на части, еще трепещущим его поволокут на виселицу?!

– Замолчи! – пробормотала королева. – Замолчи, не мучь меня! Скажи лучше, чего ты хочешь?

– Помилования для Буридана! – выдохнула Мабель. – Сказав всего лишь слово, вы можете добиться его от короля. Одна ваша улыбка – и эти разъяренные хищники вернутся в свои логова.

Королева тяжело дышала. Было видно, что в ней идет отчаянная борьба. Мабель смотрела на Маргариту со столь пылким выражением надежды, что глаза ее, казалось, сверкали в ночи.

Наконец королева глухо, с некоторым колебанием произнесла:

– Послушай… скажи мне, что нужно сделать для того, чтобы Буридан остался в живых… Ты права… это будет слишком ужасно, если, имея возможность спасти этого юношу, я позволю ему умереть… И потом… кто знает?..

– Знает – что? – спросила Мабель, вздрогнув.

– Кто знает, вдруг… она умрет…

– Она? – пробормотала Мабель. – Миртиль?!

– Да… Миртиль!.. Это мерзко, чудовищно, это переходит все мыслимые границы преступления… я знаю… Помолчи!.. Но она должна умереть…

– Ваша дочь должна жить!..

Голосом тихим и поспешным, таким, что она сама едва его слышала, Маргарита продолжала:

– Скажи, что нужно делать?.. Теперь, когда ты вселила в меня эту надежду… О, я уже и не живу даже!.. Спасти Буридана… спасти его одного… да, это мысль!.. Это спасение для меня… так как моя судьба неразрывно связана с его судьбою.

Мабель пошатнулась. Она походила на тех людей, которые, испытывая головокружение, начинают перебирать в воздухе руками, словно ища несуществующую точку опоры.

– Госпожа, – промолвила она с такой мольбой, что Маргарита испытала даже не жалость, но еще большее изумление, – госпожа, вы говорите о том, чтобы спасти Буридана и убить Миртиль! Это всё равно, что пожелать осветить землю темной ночью и убрать с неба солнце в момент утренней зари. Если вы убьете Миртиль, вы убьете и Буридана! Бедное дитя! В последнюю минуту агонии, быть может, он умер бы со счастливой улыбкой, если б знал, что Миртиль спасена! Но позволить ему жить с осознанием того, что она – она! – мертва… Ах, госпожа, уж лучше эти хищники, уж лучше пепелище Двора чудес, уж лучше виселица!

Мабель хрипела, ее дрожащие руки искали руки Маргариты, колени подкашивались.

Маргарита склонилась над ней и сурово вопросила:

– Скажи мне, почему ты так хочешь спасти Буридана?

Упав на колени, Мабель с бесконечной нежностью и трагической простотой отвечала:

– Это мой сын!

– Твой сын? Буридан – твой сын?!

– Мой сын! – повторила Мабель уже более твердым голосом.

В тот же миг она поднялась на ноги.