Маргарита де Валуа. История женщины, история мифа

Такой расцвет примечателен сам по себе, потому что подобное возвращение произведений королевы (или того, что за них приняли) в оборот наблюдается впервые с XVII в. Это, несомненно, дополнительное доказательство, что попытка реставрации мифа провалилась, ведь можно вспомнить, что его укрепление с середины XIX в. проявлялось в исчезновении ее текстов из каталогов библиотек. И, однако, приходится констатировать, что новый рост интереса к фигуре Маргариты отчасти происходит вразрез с научными достижениями, без полемики с мифом, и даже иногда воспроизводятся его элементы. Отметим, наконец, чтобы закончить разговор о последнем, что ни сценаристы фильма, ни некоторые «серьезные историки» не гнушались поступков, способствовавших распространению мифа. Шеро и Томпсон изобразили на экране публичное изнасилование Маргариты братьями, и они же показали, как принцессы Франции «в поисках мужчин» прогуливаются без эскорта по Парижу (может, по улице Сен-Дени?), а потом им задирают подолы у стены очень непрезентабельного вида. Гаррисон сделала из «дамы с верблюдами» даму, склонную к выпивке, только на основе расходов на вино в счетах ее дома. Буше уверяла — без более веских оснований, чем Буржон в восьмидесятые годы, — что «Мемуары» Маргариты явно были написаны одной из ее компаньонок.

Таким образом, часть французской элиты по-прежнему питает глухую враждебность к первой супруге Генриха IV. Зато ее миф «больше не работает» в глазах просвещенной публики, уже не считающей эту женщину воплощением «дурных качеств» ей подобных и не видящей в ней доказательство, что последних надо изгнать с публичной сцены; кстати, то же самое можно было бы продемонстрировать и в отношении Екатерины Медичи. Что касается широкой публики, она (как минимум) не оказала триумфального приема двум беллетристам, рассчитывавшим выехать на волне успеха фильма, причем, ни один крупный популярный романист в эту авантюру не ввязался.

Все это следует соотнести с переменами, которые в те же годы переживало французское общество. Действительно, начало девяностых годов стало периодом, когда в результате обнародования статистических данных по Европе о феминизации представительных собраний (по которой Франция заняла последнее место — менее 5 %) было выдвинуто требование о достижении паритета между мужчинами и женщинами, позже поддержанное всем французским обществом[923]. Феминистки, не лучше знакомые с историей Франции, чем все остальные их сограждане, и очень мало обеспокоенные, как мы видели, судьбой «знатных дам прошлого», неожиданно для себя вновь столкнулись с проблемой «французского исключения» — ведь «страна прав человека» уже некогда обратила на себя внимание тем, что дала женщинам право голоса намного позже, чем соседи. В 1993 г. на коллоквиуме «Демократия "по-французски", или Нежеланные женщины» Женевьева Фресс заявила: «Я выдвигаю гипотезу, что салический закон все еще действует»[924]. С тех пор остальные исследовательницы приняли эту гипотезу на полном серьезе[925]. Даже если большинство французов и француженок по-прежнему ничего не знает о процессе, который в конце средневековья привел к отстранению женщин от власти, ясно, что каждый и каждая сегодня отчетливо ощущают, что в этом отстранении нет ничего естественного и что оно имеет глубокие корни в истории, в которой наша страна, возможно, сыграла не лучшую роль.

Поэтому, несомненно, глубинные причины равнодушия современного французского общества к попыткам ввести в моду истории о коварных королевах и порочных принцессах можно понять. И, напротив, новым осознанием необходимости пересмотреть историю Франции через правильно подобранные очки можно объяснить, почему «вторую жизнь» получила «Аллея короля». Действительно, этот хорошо документированный и откровенно иконоборческий роман, который Франсуаза Шандернагор посвятила еще одной «паршивой овце» — мадам де Ментенон, вышедший в 1981 г. и переизданный в 1982 и 1983 гг., с 1993 по 1995 г. претерпел пять новых переизданий. Что касается Маргариты де Валуа, то за последнее десятилетие она встретила больше внимания со стороны исследователей, чем за весь прошедший век.