Маргарита де Валуа. История женщины, история мифа

Начнем с мифа. Его отнюдь не бросили на произвол судьбы (обрекавшей его на постепенный упадок), а откровенно раздули заново в 1993 г., том самом году, когда вышло это издание [первое издание настоящей книги], — в связи с началом съемок «Королевы Марго» и первыми публикациями, сопровождавшими их, а особенно в 1994 г., когда фильм вышел на экран и был поддержан массовым выпуском текстов, посвященных главной героине. Анонсированный за несколько лет до выхода, поставленный именитым режиссером (Патрисом Шеро) с участием нескольких самых прославленных французских и европейских актеров (Изабели Аджани, Даниэля Отёя, Вирны Лизи), получивший соответствующее освещение в прессе и рекламную кампанию, почти беспрецедентную в истории французского кинематографа, фильм был выпущен в связи с Каннским фестивалем и стал одним из самых громких культурных событий года. Что касается культурной продукции, так или иначе соотнесенной с этим событием, то в нее вошли составные части фильма (сценарий, саундтрек, рекламные ролики), а также роман Дюма (не менее двенадцати переизданий, в том числе одиннадцать полнотекстовых), биографии королевы (три новых) и ее собственные тексты (карманное издание «Мемуаров»). Такой массированный огонь явственно показывает, что культура стала промышленностью и что промышленники очень рассчитывали на славную Марго. Однако эти безумные усилия не принесли ожидаемых результатов. Никакой маргомании не возникло, и фильм так и не окупился за полгода после его выхода.

Несомненно, у этого полупровала много причин. Несмотря на сверкание декораций и талант актеров, несмотря на вложенные средства, эта постановка, рассчитанная на то, чтобы привлечь все слои публики, по-настоящему не удовлетворила никого. Эстетическая и политическая позиция Шеро (добиться «шума и ярости», достойных шекспировской драматургии, увидеть Варфоломеевскую ночь через призму холокоста) значительно повредила исторической внятности этого эпизода, и обилие обнаженных тел не компенсировало недостаточного понимания французской истории. Широкая публика, которую теперь одну и признают по-настоящему «сведущей» в биографии Марго, потому что по-прежнему пичкают «Историями любви в истории Франции» Бретона (шесть переизданий с 1968 по 1991 г.), едва ли могла тут что-то понять; искушенную публику, которая к «костюмным фильмам» относится с недоверием, эта скандальная сага не заинтересовала. Кстати, изменения, внесенные в сюжет (почти полное исчезновение Шарлотты де Сов, сокращение роли Марго, значимость, приданная Генриху III, который в романе 1845 г. блистал отсутствием), как и полная измена политическому «мессиджу» Дюма (а именно превращение его молодого супермена Генриха Наваррского в сорокалетнего запуганного селянина) неизбежно смущали почитателей романиста, пока тоже очень многочисленных (восемь переизданий «Королевы Марго» с 1968 по 1992 г., не считая других произведений). И напротив, воссоздание других представлений Дюма, очень важных для него, но совершенно устаревших к концу XX в. (вырождение рода Валуа как нечто само собой разумеющееся, более развратные, чем когда-либо, принцессы), могло только разочаровать просвещенную публику, теперь сильно расширившуюся, которую привлекают новые исторические подходы и которая, в частности, высоко оценила «Историю женщин в Европе»[919].

Профессиональная кинокритика, интересующаяся только вопросами формы, не сочла нужным прояснить эти разнообразные искажения (впрочем, она их, конечно, и не заметила)[920] и поэтому не смогла устроить ни малейшей дискуссии (которая, возможно, повлияла бы на восприятие фильма), так что неудовлетворенным зрителям оставалось лишь обращаться к книгам. Чтение романа Дюма, если кого-то не отпугивал объем в шестьсот-семьсот страниц, могло, конечно, заставить задуматься — но не объясняло, что вызвало такой бум в конце XX в. издание «Мемуаров» королевы, если кто-то и обнаруживал, что она их написала, никоим образом не предлагало ему нового взгляда на сюжет: для маленького тулузского издательства издание подготовила Сильви Розенкер, переводчица с английского, видимо, столь же мало сведущая в тонкостях французского языка, как и в тонкостях истории XVI в., текст изобилует орфографическими ошибками (хоть и модернизирован), ему предпосланы две заметки, предельно краткие и тем не менее полные ошибок и мифических данных, он содержит примечания, небольшие, но не всегда точные, и завершается кратким послесловием на основе настоящего исследования — к счастью, не упомянутого!