Маргарита де Валуа. История женщины, история мифа

Шевалье пересмотрел репутацию короля еще более радикально: его гомосексуализм, — утверждает он, — это «необоснованная и клеветническая легенда», над которой смеялись в окружении самого монарха, и он обличает д'Обинье как «главного виновника появления легенды о миньонах в том виде, в каком она сохранилась в коллективной памяти». Но ему ни на секунду не приходит в голову, что сестра короля могла стать жертвой подобных же махинаций. Вместе с Мишле он полагает, что она наняла убийцу Ле Га и заплатила «цену, назначенную убийцей сообразно его потребностям в любви, согласившись удовлетворить их в удобном полумраке монастырской церкви». Вместе с Бретоном он описывает, как она действует очертя голову, приводящую в движение и остальные части тела: «Лишившись Бюсси, отсутствие которого ее тяготило, королева Наваррская вбила себе в голову мысль примирить супруга и брата и вызволить их». И, понятно, она была для Генриха врагом «менее опасным! чем Франсуа], потому что принадлежала к слабому полу»… В этой книге можно без конца находить уничижительные замечания (Екатерина — «политическая штопальщица», собирающая вокруг себя «свой выводок»), инсинуации («возможно, льстивый сонет, записанный Летуалем в "Дневник" в мае 1575 г., […] вышел из лавочки королевы Наваррской») и ошибки («Жан де Галар, сьёр д'Обиак, "прекрасный Атис" Маргариты, живший с ней в Юссоне»)[909].

Жан-Пьер Бабелон, один из последних по времени среди бесчисленных биографов Генриха IV, в значительном, хорошо документированном труде, который опубликовал в 1982 г., не стал приводить добрую часть сплетен, связанных с именем первой супруги короля. Историк знает, что шестнадцатый век был «эпохой, когда умные женщины служили опорой западному миру», и не гнушается признавать их значимость, особенно значимость Маргариты. Он хвалит ее за помощь, которую она оказала супругу, написав «Оправдательную записку», заявляет, что «не совсем справедливо возлагать на молодую королеву […] ответственность» за «войну влюбленных», и изображает ее во многих отношениях более утонченной по сравнению с мужем… Однако он не избегает упоминания о «смутной привязанности» «Марго» к ее брату Генриху и без колебаний ссылается на одного автора XVII в., настаивая на «очень вольных манерах и кокетливости принцессы»… в возрасте девяти лет! Он пишет, что она «в замке Юссон продолжала вести странную жизнь паломницы любви», а в Париже «по-прежнему удовлетворяла свои желания с партнерами, все более молодыми»[910], и находит, что эти безрассудства кончились только после ее нового сближения с Генрихом IV…

Последняя биография Екатерины Медичи, написанная Жаном Ориё, по сравнению с вышеназванными работами выглядит воскрешением худших тенденций пятидесятых годов. Ведь в этой книге, названной «Черная королева», содержатся ложные цитаты из «Мемуаров» Маргариты и встречаются такие ошибки, избежать которых позволило бы прочтение любой биографии [Маргариты] (даже не самой серьезной). Так, сказано, что принцесса «появилась при дворе в 1568 г.» (то есть в пятнадцать лет) и что ее брат «Генрих стал для Маргариты открытием — несомненно, очень обстоятельным открытием мужского пола, даром что Генрих во многих отношениях тоже был девушкой, как и она», словно брат и сестра никогда не встречались раньше, словно не было «большого путешествия»… Появление раненого гугенотского дворянина в спальне королевы наутро после Варфоломеевской ночи перетолковано так: «Леран бросился на нее, лежащую в постели, обнял, стиснул как безумный, и его убийцы, вбежавшие за ним, при виде этой сцены и растерянности Маргариты, которую обнимал окровавленный незнакомец, захохотали». Здесь нельзя сосчитать уже не выпадов, а глупостей и пошлостей, весьма многочисленных, вроде такой: «Занимаясь любовью, Марго и Ла Моль разработали план бегства Алансона и короля Наваррского из Венсенна»[911]. Надо ли напоминать, что в то время, когда оба принца были пленниками в Венсенне, Ла Моль сам находился под арестом, и его регулярно пытали?

Но как насчет тех, кто не принадлежал к семье Маргариты, — спросят нас. Что ж, глянем на тех, кого она любила, в частности, на Гизов, — ведь Жан-Мари Констан в 1985 г. посвятил Лотарингцам исследование, назвав его «Гизы». Надо отметить: вопреки тому, что можно было бы подумать на основе названия, книга написана только о мужчинах из этого рода — с женщинами автор разобрался в нескольких строках, в частности, с «истеричной герцогиней де Монпансье». Что касается Маргариты, то историк без зазрения совести воспроизводит худшие обвинения против нее, приправив их новой выдумкой, которой только и не хватало ее репутации: «Тактика Генриха III заключалась в том, чтобы создавать пустоту вокруг брата и сестры: тем самым он изолировал их и вынуждал покориться. Так, ему удалось заставить короля Наваррского отослать м-ль де Ториньи, обвиненную в предосудительных отношениях с Маргаритой»[912].