Маргарита Наваррская

- Молодчина, Байярдик! Умница! Ты даже не представляешь, какую услугу сделал всем нам, когда сорвался с привязи. Только что здесь о таких приятных вещах говорилось - брр! - волосы дыбом встают. Дикие звери взять хотя бы тех волков, что едва не загрызли тебя в Аженском лесу, - так они сущие ангелы по сравнению с людьми. Это я начал понимать давно; был один тип, Гийом де Марсан, и была... - Он печально вздохнул. - Давно это было... А в крестовом походе я окончательно убедился: что неверные, что христиане - все на один пошиб. Деньги, земли, слава, власть наконец - вот их главные стимулы в жизни... Впрочем, почему ИХ? Можно подумать, что я равнодушен к власти. А Филипп - другого такого властолюбца на всем белом свете не сыщешь! Мы с ним два сапога пара, и мир еще услышит о нас содрогнется, когда услышит! Это не пустое бахвальство, милый друг, у меня чутье такое - а оно меня еще никогда не подводило. Кто десять лет назад первый увидел в Филиппе наследника Гаскони? Гастон говорит, что он, и он искренне верит в это, наш драгоценный граф Альбре. Ну и пусть себе верит чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало, - а мне все равно, я на такие мелочи не размениваюсь. Запомни, Байярд, что я тебе скажу: будет наш Филипп великим государем, чертовски великим - Филиппом Великим, вот кем! Был у нас и Август Великий , и Карл Великий, и Александр Великий . Был Корнелий Великий , был Филипп-Август Великий - а вот Филиппа-без-Августа Великого еще не было. Так будет, Байярдик, поверь мне на слово, будет. А я в его коннетаблях чувствую себя гораздо ближе к жезлу гроссмейстера тамплиеров, чем если бы был командором или магистром ордена... Ты, верно, спрашиваешь, к чему я это веду? Охотно отвечу. Я, знаешь ли, тоже хорош и ради власти способен на многое - но хладнокровно убить женщину... И какую женщину! королеву среди женщин! Она - само совершенство. Прекрасная, обаятельная, умная, величественная, властная... Скажу тебе по секрету, Байярд: вчера, увидев ее, я впервые в жизни пожалел, что принял обет целомудрия. Грешно, конечно, и я должен гнать прочь подобные мысли, но они, подлые, обнаглели вконец - ну, никак не хотят оставить меня в покое, хоть ты лопни! И что мне с ними делать, с мыслями этими, ума не приложу. Вот какая женщина Маргарита Наваррская!.. Да, ты прав, оба беспутна, легкомысленна, любвеобильна. Но разве можно вменять ей это в вину? Лично я не решусь... Нет, определенно, Филиппу повезло, что он женится на ней, лучшей хозяйки для Гаскони... гм, и королевы для всей Галлии нету и быть не может. Совет им да любовь... Ну а что до меня, - Эрнан снова вздохнул, - то я всегда буду ему преданным другом, а ЕЙ - верным рыцарем... Что ж, поехали, Байярдик, во дворце нас, наверняка, заждались... Впрочем, нет, погоди! В шатре осталась непочатая бутылка великолепного вина. Не гоже оставлять ее без присмотра - чудесный букет!

13. КОРОЛЬ ТУРНИРА И ЕГО КОРОЛЕВА

День 5 сентября выдался ясным, погожим и, к всеобщему облегчению, совсем не знойным. Напрасны были опасения, высказанные кое-кем накануне, что в тяжелых турнирных доспехах рыцари рискуют изжариться живьем под палящими лучами безжалостного солнца. Будто специально по этому случаю, природа несколько умерила невыносимую жару, что стояла на протяжении двух предыдущих недель.

Пока герольды оглашали имена высоких гостей и их многочисленные титулы, Филипп, как и прочие зачинщики, сидел на табурете под навесом возле входа в свой шатер и внимательным взглядом обводил близлежащие холмы, где на наспех сколоченных деревянных трибунах расположилось около двадцати тысяч зрителей.

Справа от Филиппа, всего через один шатер, занимаемый графом Бискайским, протянулся вдоль арены украшенный шелком и бархатом почетный помост для могущественных и знатных господ, дам и девиц самых голубых кровей. В самом центре помоста, между ложами наваррского короля и римского императора с одной стороны и кастильского, галльского и арагонского - с другой, находилась небольшая, но, пожалуй, самая роскошная из всех ложа, убранная знаменами, на которых вместо традиционных геральдических символов были изображены купидоны, пронзенные золотыми стрелами истекающие кровью сердца и тому подобные эмблемы. Эта ложа пока что была пуста - она предназначалась для будущей королевы любви и красоты и ее свиты.

Справа от центра помоста, ближе к шатрам зачинщиков расположились гасконцы. От внимания Филиппа не ускользнуло, сто у отца уже появился гость - глава литовской делегации, князь Гедимин. Они с герцогом вели оживленную беседу о чем-то явно далеком от предстоящего турнира.