Маргарита Валуа: Прелестная ювелирша. Любовница короля Наваррского

— Не бойтесь, мы одни. Так вот, я все это знал, и стоило мне утром сказать королю хоть одно слово, как Гаскариль не был бы допрошен, а вас прямо отправили бы на Гревскую площадь. Но раз я не сделал этого, разве это не доказывает, что я ваш друг? Поэтому раз я хочу дать вам теперь совет, то вы можете поверить в его искренность!

— А какой именно совет хотите вы дать мне?

— В течение некоторого времени не показывайте признаков жизни. Уезжайте в провинцию или запритесь у себя в магазине. Тогда все те молодчики, которые радовались вашему несчастью, не видя вас, станут беспокоиться, подумав, что вы, наверное, уехали куда-нибудь по поручению королевы.

— А ведь это идея, господин Коарасс! — перебил его Рене.

— И хорошая идея, мессир! Для вас важнее всего, чтобы слух о королевской немилости к вам не распространился во дворце, ну а сама королева не пойдет хвастаться тем, что выставила вас за дверь. Ее величество знает, что свое грязное белье надо стирать в семейном кругу!

— Но если королева не будет видеть меня, то она быстро забудет! — сказал Рене.

— Наоборот! Не видя вас, королева смягчится. Через некоторое время, когда ее гнев окончательно упадет, она будет изумлена, почему вы так легко примирились с ее немилостью к вам и не пытаетесь даже вернуть прежнее, а так как ее самолюбие почувствует себя уколотым, то она пошлет за вами сама!

— А сколько времени будет это продолжаться?

— Приблизительно неделю. В течение этого времени я заменю вас при королеве. Но вы не бойтесь, — со смехом сказал Генрих, заметив недоверчивый взгляд Флорентинца, — я не собираюсь навсегда заменить вас. Я колдун-любитель, да и дела призывают меня на родину. Таким образом, я лишь окажу вам услугу тем, что не дам в это время занять ваше место другому человеку, способному прочно вцепиться и не допустить потом вас! Ну, пока всего лучшего, господин Рене! Следуйте моим советам, и все будет хорошо!

Генрих простился с парфюмером королевы и направился прибрежной потерной в Лувр. Екатерина ждала его с большим нетерпением.

— Ну-с? — спросила она. — Узнали вы что-нибудь?

— Ваше величество, — ответил Генрих, — мне кажется, что звезды просто смеются надо мной. Они сообщили мне очень странные вещи, которые кажутся мне невероятными… Соблаговолите положить на стол полученное вами письмо от его высочества… Да, да, раскрывать его не нужно! Положите левую руку на письмо, а правую дайте мне.

Екатерина так и сделала. Взяв ее за руку, Генрих подумал: «Она никогда в жизни не простит мне этого, когда я стану ее зятем и когда она узнает, что я не колдун, а принц Наваррский… Ну да была не была!»

Он взял в другую руку флакон с симпатическими чернилами и заговорил:

— Его высочеству посчастливилось захватить в свои руки маркиза де Беллефона, сира де Барбедьена и сира де Бошама. Все они опаснейшие гугеноты!

— О да, это отчаянные головы, — сказала Екатерина, — и я надеюсь, что парламент приговорит их к смертной казни!

— Приговор парламента коснется одного лишь маркиза де Беллефона, — сказал Генрих.

— А те двое?

— Им удалось вырваться из рук герцога Франсуа!

Екатерина вскрикнула с гневом и удивлением.

— Я никогда не видал сира де Барбедьена, как не видал и его племянника Бошама, и все же в данный момент я вижу их… Сир де Барбедьен — старик, сир де Бошам — совсем юноша. Они арестованы и сидят на чердаке какой-то башни Анжерского замка. У башни внизу раскинулись сады… Стоит ночь… темная, беззвездная ночь… Арестованные сидят без огня, и я не вижу, что они делают, а только слышу какой-то странный звук, похожий на шум раздираемого полотна. Кто-то из узников, очевидно, разрывает простыни на узенькие полоски. Другой узник — это сир де Барбедьен — старательно перепиливает решетку…

Генрих на минутку замолк.

— Ну, а дальше? Дальше?! — с лихорадочным нетерпением сказала королева.

— Ночную тьму и тишину, — продолжал Генрих, — прорезал звук дальнего свистка, потом закричала ночная птица. Но это не птица: кто-то подражает совиному крику, и этот «кто-то» — стройный юноша с замаскированным лицом…

— Дальше!

— Сир де Барбедьен кончил перепиливать решетку и спустил из окна веревку, связанную его племянником из полосок простыни… Но внизу у башни стоит часовой…

— Надеюсь, он поднимает тревогу?

— Ему не дали времени для этого! Замаскированный подкрался к башне и из тьмы тигром кинулся на дремавшего солдата. Я слышу слабый крик… Солдат упал…

— Дальше, бога ради, дальше!

— Замаскированный привязывает к концу полотняной веревки маленький пакет. Барбедьен втаскивает этот пакет наверх, развязывает его… Это веревочная лестница!

— И они оба убежали?

— Да, ваше величество! Узники один за другим спускаются по лестнице и бегут за замаскированным к стене; они перелезают через нее, попадают в узенькую улочку, где уже приготовлены три оседланные лошади… Они вскакивают в седла и расстаются: замаскированный берет направо, а беглецы — налево… Я слышу стук копыт… Но я ничего не вижу более! — И Генрих закрыл глаза, словно объятый непреодолимой усталостью.