Маргаритки на ветру

Не успела Ребекка отреагировать на это поразительное заявление, как в гостиную заглянула Корал. Очевидно, девушка подслушивала.

– Миссис Причард, не стоит верить всему, что говорят! Молли в последнее время частенько встречается с Вольфом, и она рассказала по секрету Хэнку Босуэллу, а тот по секрету мне, что Вольф собирается в ближайшее время сделать предложение Лорели Симпсон.

– Мисс Ролингс, что с вами? – с тревогой воскликнула Корал, заметив, что та внезапно побледнела. Только сейчас она запоздало вспомнила, каким взглядом Ребекка смотрела на Вольфа Бодина, когда перебрала черничного вина, и тихо выругалась в совсем не подобающих настоящей леди выражениях.

– Ничего, не обращайте внимания. Я, пожалуй, пойду.

Ребекка быстро покинула «Дубль Б», стараясь не представлять себе Вольфа с Молли, Лорели Симпсон или Нэл Уэстерли.

Прежде чем уехать, она несколько минут сидела в повозке, делая вид, что старательно расправляет на сиденье плащ, хотя в действительности старалась привести в порядок мысли и справиться с растерянностью.

Неужели эти слухи правдивы? Видимо, нет. Ребекка взяла дрожащими руками поводья. Она уже убедилась, что в маленьких городках вроде Паудер-Крика сплетни, по большей части безосновательные, цветут пышным цветом. Тем не менее ей страстно захотелось увидеть Вольфа, чтобы узнать правду от него самого. Конечно, очень неловко, даже унизительно признаваться, что ее интересуют его увлечения, но сейчас она предпочла бы унижение мучительной неопределенности, терзавшей ее после слов Эбигейл и Корал.

Однако дорога, ведущая в город, была пустынной, и ничто не указывало на то, что Вольф может в ближайшее время вернуться домой, поэтому Ребекка тронула поводья и направила повозку к своему ранчо. Ее немного утешала мысль, что Кетлин знала своего сына и раз она считала, что Вольф к ней не равнодушен, то он не может жениться на Нэл Уэстерли или на Лорели Симпсон.

К тому же сам Вольф рассказал ей о Клариссе и признался, что никто в Паудер-Крике не знает правды. Разве это ничего не значит? А как он целовал ее…

У Ребекки вырвался сдавленный всхлип. Неужели Вольф с такой же страстью целует другую женщину? Обнимает ее так же крепко? Смотрит на другую таким взглядом, будто она для него самая желанная на свете?

Ночью Ребекка лежала без сна, слушая плач ветра и завывание койотов, потом взяла томик Байрона и попыталась забыть о своих бедах, но от тяжести на сердце было трудно дышать. В конце концов Ребекка оставила попытки уснуть, и едва только небо позолотили первые лучи солнца, она закуталась в одеяло, вышла на крыльцо и вдохнула полной грудью морозный воздух. Вдали, между крутыми каменистыми склонами, тускло поблескивало горное озеро, на горизонте, куда ни бросишь взгляд, темнели леса. Может, ей лучше было остаться в Бостоне и вести прежнюю бесцветную жизнь, как до приезда в Паудер-Крик? Пусть она не была там счастлива, зато не познала бы этой любви, смешанной с отчаянием, раздирающей сердце боли, выносить которую уже не хватало сил. Глядя на величественно прекрасные горы, бескрайние равнины, парящих в небе орлов, темнеющие на горизонте леса, Ребекка чувствовала себя крошечной, ничтожной и бессильной. Она приехала в Монтану, чтобы обрести покой и уединение, а вместо этого окунулась в сложную и противоречивую жизнь. Ее окружали друзья и шумная ребятня, подстерегали неведомые опасности, она встретилась со смертью, познала чувство общности с людьми и холод изоляции, надежду и отчаяние, любовь и сомнения.

Вечером того же дня, когда последний из учеников ушел домой, возле школы появился Шанс Наварро. Все еще пребывавшая в состоянии тревоги и неуверенности, Ребекка почувствовала смутное раздражение.

– Кажется, что-то неладно, – вдруг сказал он, проходя вслед за ней в класс. – Все дело в смерти Кетлин, правда, дорогая? Вы по ней тоскуете?

– Не думала, что это так заметно. – Ребекка не собиралась рассказывать ему о других причинах своего плохого настроения. – Перед детьми я стараюсь выглядеть жизнерадостной, особенно при Билли. Сама знаю, как больно потерять близкого человека. Мальчику, наверное, кажется, что он никогда не оправится от этой травмы. – Она взяла яблоко, которое ей преподнес Эван Крэмер, и начала с преувеличенным вниманием рассматривать ярко-красную кожицу. – Знаете, Шанс, когда умер мой отец, у меня возникло ощущение, словно я потеряла единственного человека на земле, которому была нужна, более того, единственного, кому вообще было до меня какое-то дело. Кроме отца, у меня нет других родственников, и после его смерти я чувствовала себя очень плохо. Казалось, на меня навалилась страшная тяжесть.

– Ребекка, вы никогда не говорили об отце.

– Неужели? – Она быстро взглянула на Шанса. – Наверное, потому, что я вообще редко о нем говорю. Вы… вы же знаете, кем он был? Все знают.

– Что ваш отец – известный преступник Бэр Ролингс? Конечно, знаю, дорогая. Если кто и может упрекнуть вас этим, только не я. – Наварро прикрыл ладонью ее руку. – Знаете, мой отец тоже был преступником.

От неожиданности Ребекка выронила яблоко.