Марго

Когда к нам пришло понимание, что далее оставаться на месте и продолжать ждать спасения не имеет никакого смысла, мы решили, что нам следует самим отправляться на поиски жилых поселений или воды. Тщательно все обдумав, мы приняли решение – по возможности держать курс все время на север. Еще с вечера Максим Владимирович достал свой компас и определил направление, в какую сторону нам предстояло идти. Предложив на ночь мне свой заплечный мешок в качестве подушки и шинель, для того чтобы я могла подстелить ее под себя, а при необходимости и укрыться, словно одеялом, сам он устроился спать немного в стороне; но не настолько далеко, чтобы мне могло стать страшно. Конечно же, я давно заметила, как по-рыцарски Максим Владимирович вел себя по отношению ко мне. И, безусловно, мне это очень импонировало. Но если уж быть до конца честной, то пожалуй, можно было бы признать, что симпатию у меня вызывало не только его поведение. Внешне Максим Владимирович тоже был весьма хорош собой: высокого роста, с широкими натренированными плечами и мужественным лицом с выразительными карими глазами. Ему никогда ничего не надо было объяснять и о чем-то просить. Он всегда был благорассуден и предупредителен, и за все время ни разу не поставил меня в неловкое положение, за исключением того случая – когда, спасаясь от бури, нам пришлось укрываться с ним под одной шинелью; о чем Максим Владимирович в последующем ни разу даже не упомянул, и за что я была ему весьма признательна.

Передвигаться через пустыню мы решили в основном ранним утром и поздним вечером, а днем, когда солнце поднималось высоко в небо и стояла невыносимая жара, было решено отдыхать, укрывшись где-нибудь в тени. Поэтому на следующий день он разбудил меня, когда вокруг было еще достаточно темно, и лишь слабый свет на горизонте предвещал недалекий рассвет. Проснулась я немного в растрепанных чувствах, ведь отправляясь с дядей в эту одиссею, я совсем не предполагала, что могу оказаться в таких невыносимых условиях.

«О, Петербург, как ты сейчас далек и сладок»! Насколько же была права моя милая матушка Елизавета Андреевна, что противилась моему сумасбродному желанию участвовать в этой экспедиции. Но как теперь мне было возможно признаться в этом?! Такое признание собственной слабости было бы решительно против всех моих «прогрессивных взглядов на роль современной женщины». И еще меня немного успокаивало то, что я представляла, ради чего терплю такие мучения: ведь по моим стопам пойдут следующие женщины-путешественницы, женщины-ученые и другие сознательные женщины иных передовых профессий… Хотя быть первой было особенно тяжело, и от этого хотелось плакать. Лишь только присутствие рядом Максима Владимировича, который в данный момент осматривал для чего-то мои сапожки, останавливало меня от того, чтобы не пустить слезу. Тем временем, внимательно осмотрев, он перевернул мою обувь вверх тормашками и, постучав ладонью по подошве, стал из нее что-то вытряхивать. Внезапно я увидела, как из одного моего сапожка на песок выпало какое-то насекомое и, быстро-быстро перебирая многочисленными ножками, исчезло в непроглядной темноте. Максим Владимирович еще раз осмотрел сапожки и, протягивая их мне, сказал:

– Маргарита Сергеевна, я настоятельно попрошу вас каждый раз, перед тем как надевать обувь, на всякий случай, пожалуйста, вытряхивайте ее. За ночь в ней может кто-нибудь поселиться, – он улыбнулся. – Не только мы с вами недолюбливаем жару.

– Хорошо, Максим Владимирович, – я послушно кивнула ему в ответ, – обязательно буду вытряхивать. А что это сейчас убежало?

– Возможно, тарантул. Но доподлинно я не уверен: до сегодняшнего дня мне никогда не доводилось их встречать.

– Он опасный? – забеспокоилась я, припоминая, какое неприятное чувство испытала, когда впервые услышала это устрашающее название.

– Я точно не знаю. Говорят, что очень ядовитый, хотя большинство опытных путешественников считают, что его укус не страшнее укуса пчелы или осы. Но в наших условиях крайне нежелательно, чтобы с кем-то из нас произошло подобное, – теперь Максим Владимирович был снова очень серьезен.

Он говорил об этом с таким твердым спокойствием, что внезапно возникшее во мне чувство тревоги моментально развеялось, хотя его слова о том, что обувь надо проверять и вытряхивать, я все же запомнила. И когда, взяв сапожки в собственные руки, я снова их потрясла, он посмотрел на меня взглядом, в котором я прочла одобрение. Это подтолкнуло меня к принятию следующего решения: несмотря на все свои нигилистские взгляды, с этого момента я всегда буду слушать его советы и выполнять все его наставления. Все-таки следовало признать, что Максим Владимирович был тем самым мужчиной, на которого можно было с уверенностью положиться и чувствовать себя в подобных условиях защищенной.

– Маргарита Сергеевна, осмелюсь вам предложить сменить свой наряд на вот этот, – он достал из заплечного мешка комплект военной формы, что приобрел в Самарканде.

– Максим Владимирович, спасибо конечно, – от негодования я даже поджала губы, – но это невозможно!