Мари-Бланш

— Почему герцог Альбер не пришел ко мне на помощь? Вы же говорили, что он и Дантон защитят меня.

Но странным образом они молчали, словно мне в наказание.

— Где вы все? Почему вы не разговариваете со мной? В чем дело? Я ничего дурного не делала. Он меня заставил. Пожалуйста, поговорите со мной.

В конце концов отозвалась девочка Констанс, скончавшаяся в Марзаке во время чумы 1348 года:

— Тебе понравилось, когда дядя Габриель поцеловал тебя. И когда он трогал тебя. Ты не позвала герцога на помощь, иначе он бы пришел. Ты хотела, чтобы твой дядя это сделал. Тебе понравилось, что он обратил на тебя внимание.

— Нет, неправда.

— Все так считают.

— Ну, пожалуй, немножко. И поэтому вы со мной не разговариваете?

— Да, ты становишься слишком взрослой. Теряешь детство, теряешь невинность.

— Нет-нет, мне всего двенадцать.

— Почти тринадцать.

— Но мне было столько же, сколько тебе, Констанс. Когда-то мне тоже было восемь, помнишь?

— Но ты стала старше. А мне всегда будет восемь.

— Я ничего не могу тут поделать.

— Он старик. Нельзя было позволять, чтобы он тебя целовал. Нельзя было позволять ему трогать тебя.

— Больше не позволю.

— Слишком поздно, Мари-Бланш. Сделанного не воротишь.

То был последний раз, когда я слышала Констанс и вообще кого-либо из фей и духов Марзака. Никогда больше они не говорили со мной. Я знала, они по-прежнему здесь, как были и будут всегда. Еще некоторое время я чувствовала рядом их присутствие, они проходили мимо меня по коридорам замка, веяли холодным дуновением на лестницах башен, двери открывались и закрывались, когда они ночью приходили и уходили из разных комнат. Но через некоторое время и эти знаки стали реже, мало-помалу поблекли и в конце концов пропали. Все, что в последний раз говорила мне Констанс, было чистой правдой. Скоро мне сравняется тринадцать, я уже шагнула в отрочество и каким-то образом в той пещере утратила невинность, утратила детство.

И Марзак никогда не станет прежним. Осенью мамà записала меня в парижский интернат Сердца Пресвятой Богородицы, и за исключением коротких визитов на Рождество пройдет много лет, прежде чем я вернусь в замок. Той же зимой, после почти четырнадцати месяцев отсутствия, дядя Пьер наконец вернулся из Южной Америки, но к тому времени его брак с мамà был непоправимо разрушен. План создать плантацию в том далеком краю оказался несостоятельным. Слишком уж далеко, сама страна слишком дикая и слишком недоступная, и дядя Габриель, вместо того чтобы вложить дополнительный капитал в этот проект, решил продать собственность. Со своей стороны дядя Пьер, хотя и пережил в Южной Америке массу замечательных приключений, тосковал по Франции, и долгие месяцы разлуки охладили его пыл насчет поисков счастья в столь отдаленных краях. Однако поездка была успешна в смысле задачи, какую, пожалуй, изначально и наметил дядя Габриель, — поставить точку в браке мамà и дяди Пьера.

Херонри Уитчёрч, Гэмпшир, Англия Лето 1933 г

1

Сегодня мамà снова выходит замуж. В Лондоне. В своей весьма практичной, можно даже сказать расчетливой манере она, не теряя времени, нашла себе нового мужа — третьего по счету. После папà, а затем графа Пьера де Флёрьё она теперь выходит за Леандера Дж. Маккормика из чикагского семейства производителей сельхозмашин; мамà, как кошка, всегда благополучно приземляется на лапы.

Дядю Леандера… да, новый дядя… мамà приметила еще до окончательного развода с дядей Пьером. Минувшей осенью она прямо посреди семестра забрала меня из парижского интерната и внезапно переехала в Лондон, где записала меня в Хитфилдскую школу под Лондоном, частную закрытую школу для девочек. В ту пору мамà встречалась с актером Дэвидом Нивеном[17]и переехала в лондонскую квартиру дяди Габриеля, который был в Египте. Нивен хотел жениться на мамà, но она больше не желала секса и отказала ему. В самом деле, ее брак с дядей Пьером разрушила не только долгая разлука, просто мамà стала отказывать графу в сексе. Не то чтобы она считала его непривлекательным; дядя Пьер был весьма сексапилен, и женщин тянуло к нему. Вероятно, все дело в том, что мамà боялась снова забеременеть. Теперь я понимаю, что в Марзаке они ссорились именно из-за этого, но тогда я была слишком мала, чтобы понять, о чем они говорят. Лишь позднее мне открылся полный контекст этих ссор. Неудивительно, что дядя Пьер, любивший женщин так же, как и они его, уехал в Южную Америку, где, без сомнения, имел массу романтических приключений.

Так или иначе, мамà больше не хотела детей. Уже мы с Тото были для нее чересчур, и она постоянно отсылала нас в интернаты, чтобы наше присутствие в доме не мешало ее светской жизни. И когда однажды вечером за шампанским в «Кларидже» Дэвид Нивен сделал ей предложение, она с характерным звонким смешком, который мужчины находили очаровательным, ответила:

— Дэвид, вы знаете, я вас обожаю. Но вы начинающий актер с ненадежным будущим и для меня абсолютно недостаточно богаты.

— Но я добьюсь огромного успеха, дорогая Рене, и заработаю массу денег. Вы увидите, это лишь вопрос времени.