Мари

Он добавил дальше, что Перейра действительно говорил ему, что получил надежную информацию, что Мари и буры находились под угрозой нападения, организованного сговором между Алланом Квотермейном и Дингааном, что он также писал Ретифу и пытался поговорить с ним, но его не захотели выслушать. Потом он уехал из Умгингундхлову, чтобы попытаться спасти свою дочь и предупредить буров. Это было все, что он мог сказать.

Поскольку свидетелей обвинения больше не было, я устроил перекрестный допрос этим обоим со всеми подробностями, но абсолютно безрезультатно, так как каждый существенный вопрос, который я задавал, встречал прямое отрицание.

Я позвал своего свидетеля, Мари, чье свидетельство они отказались выслушать на основании того, что она являлась моей женой и была, якобы, пристрастным лицом. Затем призвали семьи фру Принслоо и Мейеров. Все они рассказывали правильную историю моих отношений с Эрнаном Перейрой, Анри Марэ и Дингааном, насколько они их знали.

После этого, когда комендант отказался взять показания у Ханса, потому что он готтентот и мой слуга, я обратился к суду, рассказывая точно, что имело место между мною и Дингааном, и каким образом я и Ханс сумели бежать. Я подчеркнул также, что, к счастью, я не могу доказать мои слова, так как все остальные свидетели мертвы. Далее я достал мое письмо к Мари с припиской Ретифа и письмо к Ретифу, подписанное Марэ и Перейрой, находившееся у меня.

К тому времени, что я закончил свою речь, солнце уже садилось и все утомились. Мне было приказано уйти под стражей, в то время как суд остался на совещание, что продолжалось довольно долго. Затем меня снова вызвали и комендант сказал:

— Аллан Квотермейн, помолившись Богу, мы обсудили это дело со всех сторон, согласно нашим способностям и справедливости. И мы отметили, что вы принадлежите к расе, которая ненавидит и всегда угнетала наш народ, так что в ваших интересах было отделаться от двоих из них, с которыми вы поссорились. Свидетельства Марэ и Перейры показывают, что вы достаточно подлы, чтобы договориться с дикарем об истреблении буров. В результате этого около семи сотен мужчин, женщин и детей расстались с жизнью самым жестоким способом, в то время как вы, ваш слуга, ваша жена и друзья единственные остались невредимыми. За такие преступления, за эти сотни смертей, не может быть иной расплаты, чем смерть… Полную расплату вам даст в наказание один лишь Бог, и к нему мы посылаем вас на суд. Как предателя и убийцу, мы приговариваем вас к расстрелу и, может быть, он проявит милосердие к вашей душе!

При этих ужасных словах Мари упала без сознания на землю и пока ее относили к дому Принслоо, наступила пауза. Затем комендант продолжал:

— Однако, хоть мы и вынесли такой приговор, вы являетесь англичанином и нас могут обвинить в пристрастии, так что, поскольку вы не имели возможности подготовиться к защите и нет свидетелей многих фактов, ибо все те, кого вы упоминали, мертвы, мы думаем, что будет правильно, если наш единодушный приговор будет утвержден генеральным судом буров. Поэтому завтра вас доставят в лагерь на реке Бушменов, где это дело будет разобрано. А пока вы останетесь под охраной в собственном доме. Есть у вас замечания?

— Да, — ответил я, — приговор несправедливый, ибо построен на лжи моего врага. Я никогда не предавал буров. Если кто и делал это, то сам Перейра, который умолял Дингаана убить меня, за что Ретиф угрожал отдать его под суд. Именно из-за этого Перейра бежал из крааля, захватив свое слепое оружие, Анри Марэ, с собой. Вы просили Бога осудить меня, а я прошу осудить их, и Он сделает это. Можете расстрелять меня хоть сейчас, но если я вырвусь из ваших рук, я не потерплю, чтобы такое безобразие оставалось безнаказанным. Если понадобится, я доберусь до Лондона и вы узнаете, что нельзя осуждать невинного по лжесвидетельству, и вы заплатите за это!..

Правда, эти слова не произвели большого впечатления на моих судей. Они верили в справедливость своего приговора… Доведенные до безумия ужасными потерями своего народа, они не сомневались, что я виновен и должен умереть!

Да и в самом деле, простой факт моего спасения, когда все мои сотоварищи погибли, доказывал им мою вину без свидетельских показаний Перейры, которые они посчитали достаточными для вынесения смертного приговора.