Марьяжник

Сегодня Буйчилов явился к профессору без Лужанского. Головацкий не стал спрашивать почему, но у него имелись некоторые догадки на сей счет. Вероятнее всего, статский советник был попросту отстранен от этого дела в силу некомпетентности. Оно и понятно. Время шло, а отдельно взятые вопросы не только не находили логических ответов, а, напротив, все множились и множились. Равно как и количество трупов.

Матвей Евграфович был уверен, что и начальник Третьего отделения приехал к нему не только для того, чтобы сообщить о смерти князя Рушанского, но и в первую очередь узнать, какими темпами продвигается расследование. Буйчилова торопило начальство, и он сам вынужден был торопить человека, к которому обратился за содействием. Только вот профессора Головацкого проблемы сотрудника департамента волновали мало. Он до сих пор не мог сказать ничего определенного. Разрозненные факты, догадки, предположения, личность таинственного мужчины, прихрамывающего на левую ногу, антиправительственный кружок, если он был таковым… Но все это пока не удавалось сложить в общую картину. И Головацкий не торопился с выводами.

– И какое же несчастье случилось с князем Рушанским? – спокойно спросил Матвей Евграфович, переплетая пальцы в замок и водружая их себе на живот.

– Он утонул.

– Утонул? – в недоумении переспросил Головацкий. – В это время года? Где, осмелюсь спросить?

Буйчилов нервно дернул плечом и наконец-то замер напротив сидящего в кресле профессора.

– В проруби, Матвей Евграфович, в проруби. Любил князь, знаете ли, на досуге закалкой собственного тела заняться. Каждую зиму в прорубь и нырял, едва речку льдом скует… А у нас, почитай, уже недели две как морозец-то стукнул. Константин Макарович и нырял в проруби последние две недели. А тут…

Буйчилов замолчал.

– Он был один? Рушанский?

– Слуга при нем был. Как обычно. Старик уже. Прохор. Только князь любил, знаете ли, еще и водочки употребить для сугреву. Одну бутылку откушали, и Прохора за второй послали, а когда тот вернулся, Константина Макаровича и нет уже. Утонул. Вещи есть, а князя нет.

Буйчилов заложил руки за спину и вновь принялся мерить большими шагами кабинет профессора.

– Ищут? – спросил со своего места Головацкий.

– Искать-то ищут, – поморщился начальник Третьего отделения. – Только будто вы сам не знаете, Матвей Евграфович, что найти человека подо льдом шансов мало. Очень мало. Вот по весне – тогда да… Как лед сойдет, так Константина Макаровича и отыщут. Это уж не сомневайтесь. А так…

Буйчилов в сердцах махнул рукой.

– И вы полагаете, господин Кондратий Ксенофонтович, что смерть князя Рушанского как-то связана?..

Однако Буйчилов не дал Головацкому закончить начатый вопрос. Он опять резко остановился и взглянул профессору в лицо.

– Да ничего я не полагаю, Матвей Евграфович! – голос начальника Третьего отделения почти сорвался на крик. – Может быть, связана, а может быть, и нет. Кто ж его знает. Говорю вам, решил вот нарочно заехать и информировать вас. На всякий случай. У меня ведь, знаете ли, тоже начальство имеется.

– Знаю, знаю…

– Вот то-то и оно! А дело ведь не движется, Матвей Евграфович. Не движется ведь?

Буйчилов все ж таки решился озвучить мучавший его вопрос. Словно побитый пес, с надеждой заглядывал он в этот момент в единственный зрячий глаз профессора. Но надеждам начальника Третьего отделения оправдаться было не суждено. Головацкий не стал щадить его чувств.

– Пока, как видите, не движется, – сухо изрек он.

– Вот то-то и оно, – со вздохом и без прежней запальчивости повторил Буйчилов. – А хотелось бы, Матвей Евграфович. Очень хотелось бы, знаете ли, чтобы оно сдвинулось.

Головацкий лишь пожал плечами и привычным жестом выудил из коробки сигару. Буйчилов молча наблюдал за тем, как профессор неспешно прикуривает от зажженной спички. Обстоятельного разговора на крайне интересующую Кондратия Ксенофонтовича тему не вышло. Головацкий всем своим видом демонстрировал, что он сказал все и добавить к сказанному ему нечего. Буйчилову ничего не оставалось, как откланяться.

– В любом случае, я сообщил вам, что имел сообщить… Что счел, так сказать, необходимым… Ну, а в остальном… – начальник Третьего отделения прочистил горло. – Надеюсь получить от вас хорошие новости в самом ближайшем времени.

– Разумеется. Я информирую вас незамедлительно.

– Удачи вам, Матвей Евграфович.

– И вам того же желаю.

По своему обыкновению, профессор не стал вставать с кресла, чтобы проводить гостя. Он лишь мазнул коротким взглядом по подтянутой фигуре сотрудника департамента, когда тот оказался в дверях, и вновь погрузился в сосредоточенные размышления. Попыхивая зажатой в зубах сигарой, Головацкий щелкнул пальцами, подзывая вальяжно растянувшегося у камина дога. Пес неохотно поднялся, не смея ослушаться команды хозяина, и, мягко переступая с лапы на лапу, приблизился к Матвею Евграфовичу. Рука профессора опустилась на холку огромной собаки.