Марьяжник

Матвей Евграфович небрежно бросил стопку на стол. Он не собирался перечитывать это в четвертый раз. Он вообще сожалел о том, что забрал эти бумаги с бюро покойного Звонарева. Поначалу его привлекла только фамилия Корниевича, затем, бегло пробежавшись взглядом по всем остальным листам, Головацкий понял, что ЭТО. План, придуманный генералом и направленный на изменение структуры власти в России. То, из-за чего, собственно, и был убит Кирилл Александрович. Из-за чего были убиты и остальные: Щадилов, Доронин, Сербчук, Рушанский, Шевельков… Ульяна!

Матвей Евграфович сокрушенно покачал головой. Нет! Не зря он забрал эти бумаги. Его словно что-то толкнуло к ним. Они должны исчезнуть. Исчезнуть навсегда, чтобы ничего подобного не произошло больше. Да, Звонарев погиб, но остались те, кто стоял за его спиной. И остались прочие члены организованного Корниевичем кружка. Этому требовалось положить конец.

Головацкий опустил руку, машинально провел ею по гладкой шерсти лежащего у его ног огромного дога, а затем решительно поднялся из кресла. Погасил сигару.

В дверь осторожно постучали, а затем на пороге кабинета появилась Глафира Карловна. Дог навострил уши.

– Там к вам посетитель, Матвей Евграфович. Из департамента полиции.

Взгляд Глафиры Карловны упал на стоящую на полке фотографию ее бывшей хозяйки.

– Один? – уточнил профессор.

– Один.

Матвей Евграфович тяжело вздохнул:

– Скажите, пусть поднимается, Глафира Карловна.

Он дождался, пока женщина выйдет, затем взял со стола бумаги Корниевича, прошел к камину и, не раздумывая, швырнул их в огонь. Обернулся с намерением встретить явившегося с визитом Буйчилова.

К тому моменту, как Кондратий Ксенофонтович вошел в помещение, план генерала успел обратиться в пепел.