Марьяжник

Назар Илларионович собственноручно отпер дверь кабинета и пропустил гостя вперед. Звонарев вошел. Ему уже приходилось бывать здесь прежде, а потому он отлично знал, что боковая дверь справа ведет прямиком в спальню профессора, а большие окна, лишь наполовину прикрытые ставнями, выходят в сад. Эти, казалось бы, несущественные детали должны были сыграть для убийцы немаловажную роль.

Шевельков прошел к столу, чуть отодвинул кресло и удобно устроился в нем. Гость занял место на стуле.

– Итак, я вас слушаю, – плечи Назара Илларионовича поникли еще больше. – Что вы собирались мне сказать, Степан Германович? Что-то по поводу произошедших за последние пару недель несчастных случаев? Я вас правильно понял?

– Именно, профессор, – подтвердил Звонарев. – Правда, не всех несчастных случаев, а лишь некоторых из них.

– Каких же?

– Это касается гибели генерала Корниевича и последовавшей вскоре за ней трагической гибели чиновника Сербчука… – Звонарев помолчал, но, заметив, что собеседник не собирается ничего более спрашивать, вынужден был незамедлительно продолжить… – Многие из наших подозревают, что в обоих случаях имела место насильственная смерть. Кириллу Александровичу была намеренно подсунута большая доза кокаина, а Антона Антоновича попросту толкнули под лошадь…

– Но кто? – не выдержал Шевельков.

– Как раз это нам и предстоит выяснить. Общими усилиями, Назар Илларионович. Нас осталось не так уж много – тех, кто способен спасти наше общее дело, – вы, я, Ольга Степановна, Беспалов, госпожа Розенталь… При желании я смогу, наверное, насчитать еще три-четыре фамилии, но не более того. Однако речь не об этом, – перебил сам себя Звонарев, вроде бы в крайней степени волнения. – Мы подозреваем, что Корниевич и Сербчук были убиты с целью предотвратить готовящийся заговор.

– Об этом я и сам мог бы догадаться, – недовольно буркнул Шевельков и машинальным движением зачем-то придвинул к себе чернильницу.

– Вероятно, могли бы, – не стал спорить Звонарев. – Но вряд ли даже вам пришло бы в голову, что в наших рядах завелся предатель, доносчик.

– Как? – Назар Илларионович даже вскочил, но тут же поспешно опустился на место. – Вы так считаете?

– Я в этом уверен, – решительно отрезал Степан. – Судите сами, уважаемый Назар Илларионович. Сначала все эти смерти, затем арест Гурьянова.

– Вы правы, правы… Да, я почти согласен, что вы правы. Но кто же? Кто этот доносчик?

– Любой из нас.

– Любой?

– Исключая вас, конечно, Назар Илларионович, иначе я бы не посмел явиться к вам с этим разговором. И, разумеется, я знаю, что доносчик не я. В противном случае этого разговора также не было бы. Вы согласны?

– Согласен, – затравленно молвил профессор. – Но это же выходит… Что и Ольга Степановна, и Белла…

Звонарев кивнул:

– Любой. Повторяю вам, любой. Поэтому крайне важно, чтобы мы с вами пока держали суть этого разговора в тайне. К тому же я почти наверняка могу предположить, что следующая жертва – я, – с воодушевлением, словно гордясь этим, продолжил Степан. – Я чувствую, что за мной охотятся.

В глазах Назара Илларионовича мелькнул неподдельный испуг. Он оглянулся на полуприкрытые ставнями окна кабинета и втянул голову в плечи.

– За вами следили, Степан Германович? – заикаясь, спросил он.

– Следили. Но мне удалось уйти. Не беспокойтесь, никто не видел, что я пришел к вам. И лучше будет, если никто не увидит, как я ухожу.

Звонарев заговорщицки подмигнул профессору, после чего решительно поднялся со стула, бросил на стоящий у стенки диван пальто, сверху положил котелок и поставил на пол саквояж. Шевельков с удивлением и настороженностью следил за странными действиями гостя.

– Простите, не понял…

– Вы должны помочь мне укрыться, Назар Илларионович, – Степан прошел к столу и оперся на него обеими руками. – Позвольте хотя бы эту ночь провести в вашем доме. А завтра к вечеру я что-нибудь придумаю. У меня остались бумаги Корниевича. Они спрятаны в надежном месте. Я уверен, Назар Илларионович, что мы сумеем уцелеть. К тому же у меня есть план, как выявить доносчика… Однако сегодняшняя ночь…

– Да-да, я понял вас, – профессор поспешно встал. – Разумеется, вы можете остаться. Тем более если это необходимо для дела…

– Благодарю вас.

– Этот кабинет вас устроит?

– Вполне, – Звонарев отошел, наконец, от стола и тяжело присел на диван рядом с собственным пальто. – Только никто не должен знать, что я здесь, Назар Илларионович. Никто. Во всяком случае, до тех пор, пока мы с вами не разберемся.

– Можете положиться на меня.

Шевельков все еще был напуган. Звонарев посчитал нужным усилить впечатление:

– Я также не вижу необходимости подвергать опасности вашу семью, Назар Илларионович. Скажите всем домочадцам и слугам тоже, что я уехал. Никто, кроме вас, не будет знать, что я нахожусь в доме. Так будет надежнее.

– Полностью с вами согласен. Располагайтесь, Степан Германович. Располагайтесь, как вам будет угодно. А я… все устрою в лучшем виде. Ради нашего дела…

Профессор уже засеменил к выходу из кабинета, в последний момент Звонарев окликнул его: