Марид Одран

— Не видел ли ты длинных следов, будто бы ее волокли туда?

Я снова вызвал в памяти залитую лунным светом картину.

— Нет, — сказал я. — Таких следов точно не было. Наверное, она пришла туда и встретила того, другого человека. Или, может, он сам привел ее туда. Она была живой, когда пришла, потому что кровавого следа от лагеря не было.

— После того как ты рассказал мне о Нуре, — сказал он, — говорил ли ты с кем-нибудь еще?

— Прости мне, о шейх, но когда я вернулся к костру, проснулся бен-Турки и спросил, все ли у меня в порядке. Я рассказал ему о Нуре. Он очень разволновался, наш разговор разбудил Хиляля, и вскоре об этом узнали все.

— На все воля Аллаха, — сказал Хассанейн, поднимая руки вверх, ладонями вперед. — Благодарю тебя за правдивость. Не окажешь ли мне честь и не поможешь ли расспросить некоторых других?

— Сделаю что могу, — ответил я. Я был удивлен, что он попросил помощи у меня. Может, он думал, что городские арабы более привычны к такому. Ну, в моем случае он был очень даже прав.

— Тогда приведи моего брата Нашиба.

Я вышел наружу. Хиляль и бен-Турки все еще копали могилу, но дело продвигалось медленно. Я подошел к Нашибу и его жене, которые стояли на коленях возле завернутого в плащ тела дочери и рыдали. Я наклонился к старику и тронул его за плечо. Он поднял на меня пустой взгляд. Я испугался, что он в шоке.

— Идем, — сказал я, — шейх хочет вас видеть.

Отец Нуры кивнул и медленно поднялся на ноги.

Я помог встать и его жене. Она вопила и била себя кулаком в грудь. Я даже не мог понять, что она кричит. Я повел их в шатер Хассанейна.

— Да пошлет тебе Аллах мир, — сказал шейх. — Нашиб, брат мой, я скорблю вместе с тобой.

— Нет бога, кроме Бога, — прошептал Нашиб.

— Кто сделал это? — крикнула его жена. — Кто отнял у меня мое дитя?

При виде их горя я почувствовал себя непрошеным гостем, мне было не по себе от того, что я ничем не могу им помочь. Я просто тихо сидел около минут десять, пока Хассанейн шептал им утешения и пытался смягчить боль и успокоить супругов, чтобы они могли ответить на несколько вопросов.

— Придет день Воскресения, — сказал Хассанейн, — и в этот день Нура со светлым лицом встанет перед Аллахом. А лицо ее врага будет полно страха.

— Хвала Аллаху, Владыке Миров! — воскликнула Умм Нура. — Благому, милосердному, Владыке Судного дня!

— Нашиб, — сказал Хассанейн.

— Нет бога, кроме Бога, — сказал брат шейха, врядли понимая, где он находится.

— Нашиб, кто, по-твоему, убил твою дочь?

Нашиб моргнул раз, другой, затем выпрямился. Длинными пальцами потеребил седую бороду.

Мою дочь? — прошептал он. — Это Умм Рашид. Эта сумасшедшая старуха сказала, что убьет ее, и убила. И ты должен заставить ее заплатить за это! — Он посмотрел прямо в глаза брату. — Ты должен заставить ее заплатить, Хассанейн, клянусь могилой нашего отца!

— Нет! — воскликнула его жена. — Это не она! Это бен-Мусаид, этот ревнивый злобный убийца! Это он!

Хассанейн бросил на меня взгляд, полный боли. Я не завидовал его положению. Еще несколько минут он утешал родителей Нуры, затем я снова вывел их из шатра.

Следующим Хассанейн пожелал выслушать Сулеймана бен-Шарифа. Молодой человек вошел в шатер шейха и сел на песчаный пол. Я видел, что он с трудом держит себя в руках. Взгляд его метался по сторонам, он то сжимал, то разжимал кулаки, лежавшие на коленях.

— Салам алейкум, добрый человек, — сказал Хассанейн. Он внимательно рассматривал бен-Шарифа сузившимися глазами.

— Алейкум ас-салам, — сказал юноша.

Прежде чем сказать что-нибудь еще, Хассанейн выдержал длинную паузу.

— Что ты об этом знаешь? — наконец спросил он.

Бен-Шариф резко выпрямился, словно сел на шило.

— Что я знаю? — воскликнул он. — Откуда я могу что-нибудь знать об этом ужасном поступке?

— Это я и хочу выяснить. Как ты относился к Нуре бинт-Нашиб?

Бен-Шариф перевел взгляд с Хассанейна на меня и обратно.

— Я любил ее, — прямо сказал он. — Я думаю, все Бани Салим это знали.

— Да, это все знают. А как ты думаешь, она отвечала тебе взаимностью?

— Да, — сразу же ответил он. — Я это знаю.

— Но ваша женитьба была невозможна. Ибрагим бен-Мусаид никогда бы этого не позволил.

— Да сделает Аллах лицо этого пса черным! — воскликнул бен-Шариф. — Да разрушит Аллах его дом!

Хассанейн поднял руку и подождал, пока молодой человек успокоится.

— Это ты убил ее? Ты убил Нуру бинт-Нашиб, чтобы она не досталась бен-Мусаиду?

Бен-Шариф попытался ответить, но не смог выдавить ни звука. Он глотнул воздуха и начал снова:

— Нет, о шейх, я ее не убивал. Клянусь в этом жизнью Пророка, да будет с ним благословение Аллаха и мир его!

Хассанейн встал и положил руку на плечо бен-Шарифа.

— Я верю тебе, — сказал он. — Если бы я мог утишить твое горе!

Бен-Шариф поднял на него полный муки взгляд.

— Когда ты найдешь убийцу, — тихо сказал он, — пусть я стану его погибелью!

— Прости, сын мой, но нет. Это тяжкая обязанность должна быть только моей. — Однако Хассанейна такая обязанность, кажется, тоже не радовала.

Мы с бен-Шарифом вышли. Теперь настала очередь Умм Рашид. Я подошел к ней, но она при моем приближении спрятала лицо.