Мария Антуанетта

Собрание отправило нескольких депутатов в город восстанавливать порядок, но все они вернулись бледные и напуганные: остановить бойню, начатую санкюлотами и федератами в Тюильри и продолженную на улицах города, уже не смог бы никто. Национальные гвардейцы с большим трудом сдерживали толпу, жаждавшую прорваться в здание Манежа, чтобы «выпустить кишки Австриячке» и «повесить толстого борова». Под давлением событий Собрание декретировало временное отстранение короля от власти и созыв Национального конвента. На протяжении томительных часов, пока шло заседание, король равнодушно лорнировал зал, а сидевшая рядом с ним королева, страшно бледная, пустым взором смотрела перед собой. Обе принцессы чувствовали себя подавленно, и только дофин, не понимая, что происходит, плакал и капризничал. В девять часов вечера королевскую семью отвели в монастырь фельянов, где в ее распоряжение предоставили четыре небольшие кельи с брошенными на пол матрасами. Так как все пленники считали, что вечером они вернутся в Тюильри, никто не взял с собой ни сменной одежды, ни прочих необходимых вещей.

Поздно ночью некий Дюфур, оставивший подробные записки о трех днях, проведенных королем и его близкими в монастыре фельянов, привез кровати, а потом снабдил королевскую семью постельным бельем. Он же раздобыл для пленников чистой воды и утром принес скудный завтрак. Мадам де Турзель, принцесса де Ламбаль и присоединившиеся к ним фрейлины мадам Огье и мадам д'Эгремон с помощью друзей раздобыли для королевской семьи сменную одежду и немного денег. Дюфур, ночевавший перед дверью короля, писал, что всю ночь санкюлоты пытались прорваться в монастырь и охрана с трудом сдерживала их натиск. Галерею, по которой четыре раза в день проходили король и его семья, отделяла от улицы одна лишь решетка, и все время, пока семья оставалась в монастыре, за этой решеткой бесновалась чернь, выкрикивая оскорбления. Каждый день королевскую семью приводили в Собрание и размещали в крохотной зарешеченной ложе, где они слушали бесконечные дебаты о собственной участи. «Королева была больна; удивительно, как у нее хватало мужества высиживать бесконечные заседания в маленькой ложе, где семье едва хватало места», — писал Дюфур. Он приносил узникам обеды, которые заказывал бывший первый служитель королевской опочивальни Тьерри де Виль д'Аврэ, отыскал потерянный Марией Антуанеттой медальон с семейным портретом, исполнял мелкие поручения. 13 августа Дюфур ненадолго отлучился домой, чтобы переодеться, а когда вернулся, увидел опустевшие кельи: по приказу Собрания пленников перевели в башню Тампль. «Ах, какое несчастье! — написал Дюфур. — Значит, лучшему из королей не избежать смерти».

Сначала Собрание решило предоставить королю и его семье Люксембургский дворец, но Коммуна, после 10 августа состоявшая в основном из якобинцев, воспротивилась. Новый прокурор-синдик Коммуны, сменивший Редерера, заявил, что в Тампле семью легче охранять и препятствовать ее переписке с друзьями, которые все являются «предателями». «Вот увидите, они поместят нас в башню и превратят ее в настоящую тюрьму. Я всегда испытывала ужас при виде этой башни и тысячу раз просила графа д'Артуа снести ее; я предчувствовала, что она станет нашей тюрьмой. Видите, я не ошиблась!» — услышав про Тампль, зашептала королева мадам де Турзель. По дороге карета с пленниками специально проехала через площадь Вандом, где валялись осколки поверженной 10 августа статуи Людовика XIV: революционеры хотели показать, как они поступают с тиранами. Когда королева, подавив охватившее ее горестное возмущение, окинула статую равнодушным взором, Петион, сопровождавший карету, произнес: «Если ваше лицо не примет выражения, соответствующего вашему нынешнему положению, боюсь, я не смогу поручиться за вашу жизнь; народ негодует». Королева опустила глаза, но дух ее не был сломлен.

* * *

В семь часов вечера королевская семья прибыла в Тампль, где в особняке XVII века им подали превосходный ужин, к концу которого усталый Луи Шарль заснул на коленях у Турзель. Тогда королева с замиранием в душе попросила проводить всех в их комнаты. Предчувствия ее оправдались: пленников решили разместить в башне Тампля, древнем сооружении, помнившем еще Жака де Моле. Массивная башня (донжон) с примыкавшими к ней маленькими башенками не была связана с основным зданием дворца. В ней до решения Собрания обретался архивариус Мальтийского ордена, собравший неплохую библиотеку, насчитывавшую более полутора тысяч томов. Библиотека и столовая располагались на втором этаже; гостиная в бело-голубых тонах, ставшая спальней королевы и ее дочери, равно как и прихожая, где поставили кушетку для принцессы Ламбаль, и крошечная комната, отведенная дофину и мадам де Турзель, находились на третьем этаже. Король занял четвертый этаж. Мадам Елизавете с дочерью Турзель Полиной отвели грязноватое помещение бывшей кухни.