Мария Каллас

Вновь обретенное финансовое благополучие, казалось, должно было принести мир и согласие в семью. Увы, не тут-то было! В богатой Америке, так же как и в бедной Греции, Георгиос и Евангелия все же не смогли наладить семейные отношения. И на новом месте молодая женщина продолжала мечтать о богатстве и славе. Теперь она окончательно утвердилась во мнении, что ее муж, независимо от того, по какую бы сторону Атлантического океана он ни находился, не отвечал ее запросам. Георгиосу не оставалось ничего другого, как спасаться от одиночества привычным для него способом: он по-прежнему искал на стороне то, чего ему недоставало под крышей своего дома.

Между тем Мария росла. И не только в высоту. Если в самом раннем детстве она была, что называется, красивым ребенком, то с годами превратилась в толстушку. У девочки был отменный аппетит, что, несомненно, грозило ей в будущем избыточным весом, в отличие от старшей сестры Джекки, которая уже в десятилетнем возрасте обещала стать красавицей. В дальнейшем эти прогнозы полностью оправдались.

А где же в этой истории музыка? Надо же было как-то оправдывать легенду о чуде-ребенке. Мария не могла быть похожей на обычных детей! Когда Моцарту едва исполнилось три года, он вставал на цыпочки, чтобы крохотными пальчиками дотянуться до клавесина; в том же возрасте Сен-Санс уже был знаком с нотной грамотой, хотя еще не научился писать буквы алфавита. И Мария в глазах потомков не должна была отставать от прославленных музыкантов по проявленной в детстве гениальности. Ее матушка не дает нам возможности сомневаться на этот счет.

«В четырехлетнем возрасте, — сообщает она нам в воспоминаниях, — Мария меня удивила. У нас была пианола — это такое механическое пианино, игравшее по перфоленте и приводившееся в действие с помощью педалей. Мария обожала его слушать. В тот день я была занята на кухне выпечкой хлеба; вдруг я услышала звуки пианолы; я бросилась в гостиную, не успев даже отереть от муки руки, — настолько мне хотелось поскорее увидеть, кто же там играет… Это была Мария, забравшаяся под пианолу и нажимавшая на педали своими ручонками, поскольку не могла, сидя на табурете, дотянуться ногами до педалей. С открытым ртом она слушала музыку, которую играла… Я понесла ее на кухню, чтобы вымыть ей руки, но не успела поставить ее на пол, как она вновь убежала в гостиную, чтобы залезть под пианолу».

Следует ли доверять этим откровениям, написанным значительно позднее, когда крошка Мария уже давно превратилась в великую Каллас? Может быть, Евангелия придумала эту сказочку? Не важно! Блажен, кто верует…

Вполне вероятно, что Евангелия заметила исключительную одаренность своей дочери и предугадала ее головокружительную карьеру. Хотела ли она верить в это из-за своих несбывшихся надежд? Возможно, она страстно желала взять реванш и посредством дочери отыграться за свою неудачно сложившуюся жизнь, с чем она никак не могла примириться? Позднее Мария Каллас не простит матери слепой веры в ее будущий успех и тех обязанностей, которые мать возложила на нее. «У меня не было детства», — скажет Мария. И все же стала бы она великой Каллас, если бы в погоне за славой для дочери, которой она сама была лишена, чрезмерно требовательная мать не вела ее почти силком по дороге к успеху? И это вовсе не исключительный случай. Стоит только включить телевизор, как тут же увидишь неугомонных мамаш, подталкивающих к микрофону своих несчастных отпрысков, чтобы заставить их спеть какую-либо заученную заранее невообразимую песенку. Отличие лишь в том, что вряд ли какая-то из этих дрессированных обезьянок когда-нибудь станет Каллас.

Евангелия принялась за осуществление своей «операции-реванша». Дочери должны были до отупения заниматься музыкой, что ей самой было в свое время запрещено. Вначале Джекки также подавала определенные надежды, которые смогла осуществить только Мария. Однако несчастный случай едва не положил конец прекрасным мечтам Евангелии. Это произошло в июле 1928 года. Мария, одетая как обычно в синее платьице, стояла рядом с матерью и отцом на пороге собственного дома, как вдруг на другой стороне 132-й улицы она увидела Джекки. Надо сказать, что с самого рождения девочка обожала сестру, что не помешало ей впоследствии изменить свое отношение к ней. Итак, в тот злополучный день, когда Мария увидела Джекки, она бросилась бегом от родителей через улицу, по которой как раз в тот момент проезжал автомобиль. Ребенок попал под колеса; обезумевшие Евангелия и Георгиос вытащили Марию из-под машины и повезли в бессознательном состоянии в больницу Святой Елизаветы на авеню «Форт Вашингтон». Первый диагноз был крайне пессимистичным. К счастью, один доктор, по всей видимости грек, принялся успокаивать родителей. «От страха я почти лишилась рассудка и упала в обморок… Доктор Корилос привел меня в чувство и сказал, что у Марии только нервный шок», — рассказывала потом Евангелия.