Мария Кюри

Некоторые из таких «чаепитий» особенно взволновали Мари. На одном из них отмечали защиту докторской диссертации ее дочерью Ирен, а на другом – ее зятем Фредериком Жолио. Мадам Кюри видела, как под ее руководством расцветают дарования этих двух служителей науки. Изучив явления ядерного распада, Ирен и Фредерик Жолио открывают искусственную радиоактивность: определенные вещества, например алюминий, подвергнутые облучению, превращаются в новые, еще не известные в природе радиоактивные изотопы, которые сами становятся источником излучения. Нетрудно угадать последствия этого замечательного открытия для химии, биологии, медицины. Быть может, недалеко то время, когда для целей радиотерапии будут заводским способом получать вещества, имеющие нужные радиоактивные свойства!

На заседании Физического общества, где молодые супруги излагают результаты своих работ, Мари слушает внимательно и гордо, сидя среди публики. Встретив Альбера Лаборда, бывшего когда-то ассистентом Пьера Кюри, она обращается к нему с необычным оживлением: «Здравствуйте! Как они хорошо говорили, не правда ли? Вот мы и вернулись к прекрасным временам старой лаборатории!»

Мари слишком взволнована, возбуждена, чтобы оставаться дольше на этом вечере. Она идет домой пешком, по набережным, в обществе нескольких коллег. И без конца говорит об успехе «своих детей».

* * *

По другую сторону сада, на улице Пьера Кюри, сотрудники профессора Рего, которых Мари зовет «соседями визави», на основе своих исследований разрабатывают терапевтические методы борьбы против рака. С 1919 по 1935 год восемь тысяч триста девятнадцать больных прошли лечение в Институте радия.

Клод Рего тоже патриот своей лаборатории. Он лез из кожи, чтобы получить все необходимое для его дела: радий, аппаратуру, помещения, больницу. Ввиду огромного количества больных и неотложных материальных нужд ему пришлось брать радий в долг: «Рудное объединение» доверило ему десять граммов! Пришлось взывать к правительству о субсидиях и прибегать к частным пожертвованиям. Барон Анри Ротшильд и братья Лазар внесли основной пай. Некий необычайно щедрый и деликатный покровитель науки, прибегший к сложным мерам предосторожности, чтобы скрыть свое имя, подарил Фонду Кюри три миллиона четыреста тысяч франков.

Так был создан самый крупный научный центр Франции по изучению и применению радиотерапии. Он приобрел огромный научный вес: более двухсот врачей с пяти континентов обращаются с просьбой пройти в нем стажировку для изучения нового способа лечения рака.

Мадам Кюри не принимает никакого участия в биологических и медицинских работах института, но внимательно следит за ними. Она в отличных отношениях с профессором Рего, прекрасным товарищем по работе, человеком исключительно честным и бескорыстным. Подобно Мари, он ненавидит славу. Так же как она, всегда отказывается от благодеяний по отношению к себе. Если бы он имел частную практику, он нажил бы большое состояние, но эта мысль даже не приходила ему в голову.

Хотя успехи радиотерапии в руках квалифицированных специалистов восхищали обоих содиректоров института, их мучило одно и то же обстоятельство. Они были свидетелями, бессильными и полными отчаяния, недобросовестного использования радия невежественными врачами, квторые вслепую применяли радиоактивные вещества, даже не подозревая об опасности подобного «лечения». Публике предлагались лекарства или косметические средства «на основе радия», иной раз даже с упоминанием имени Кюри.

Но бросим их судить… Скажем просто, что моя мать, семейство Кюри, профессор Рего и Институт радия никогда не имели никакого отношения к подобным авантюрам.

* * *

«Взгляните, нет ли чего важного…» – обращается усталая Мари к милой и интеллигентной секретарше мадам Разэ, указывая на вчерашнюю почту.

Адрес на конвертах часто бывает краток: «Париж, мадам Кюри» или «Франция, мадам Кюри, ученой». Добрая половина корреспонденции содержит просьбы об автографе или нелепые письма.

В ответ посылается карточка, на обратной стороне которой напечатано: «Не имея желания давать автографы и делать надписи на своих фотографиях, мадам Кюри просит извинить ее». Что касается людей экзальтированных: всяких непризнанных изобретателей, психически больных, преследуемых навязчивой идеей, обожателей или врагов, которые изводят разноцветные чернила на четырех, а то и на восьми страницах, для них ответ один – молчание.

Кроме таких, есть и другие письма… Добросовестная Мари диктует секретарше ответные письма заграничным коллегам по науке, ответы на отчаянные просьбы людей, воображающих, что она может излечить всякую болезнь, облегчить любое страдание. Остаются еще письма поставщикам аппаратуры, сметы, накладные, ответы на циркуляры высшего начальства: целая уйма административной переписки, которую Мари распределяет по сорока семи папкам. Однако этих сорока семи папок недостаточно для всех связей мадам Кюри с внешним миром. Ее изводят просьбами о личном свидании.