Мария Кровавая

Но созревшая в последние недели января 1554 года опасность исходила не вообще от народа, а от небольшой группы недовольных дворян. Их объединили, впрочем, довольно свободно, оппозиция испанскому браку и пока не вполне отчетливое намерение свергнуть Марию. В число заговорщиков входили: сэр Питер Кэрью и Кортни на западе, сэр Джеймс Крофтс в Херефордшире, Томас Уайатт в Кенте и Лестершире, а также герцог Суффолк. Во время их первой встречи в ноябре Кортни настроил группу на серьезные действия. Теперь цель заговора была ясна: возвести на престол Елизавету и Кортни. Несмотря на это, графа Девоншира (Кортни) едва ли можно было считать возглавившим государственный переворот. К тому же для поддержания начавшихся через два месяца волнений он очень мало сделал. Елизавета о заговоре знала, но тоже ничего не делала, чтобы ему способствовать. В декабре мятежники привлекли Ноайля, и тот суетился, создавая у них впечатление, что французы собираются помочь войсками. Нашелся кровожадный интриган по имени Уильям Томас, который состряпал план покушения на королеву, но не смог уговорить на это своих соратников. Предложение «умертвить королеву во время прогулки» было сразу же отвергнуто. Ко времени прибытия посланников императора все уже было определено. Восстание вспыхнет в Вербное воскресенье, 18 марта, сразу в четырех местах: Херефордшире, Кенте, Девоне и Лестершире.

* * *

Впервые о возможности возникновения серьезных волнений Мария и Совет узнали в середине января, когда пришла весть о том, что Кэрью запугивает горожан Эксетера россказнями о зверствах испанцев. Мария немедленно подписала ордер на арест Кэрью и в каждое графство на юге послала офицеров с войсками, чтобы предотвратить беду. Кэрью исчез, а его друзья-заговорщики предприняли самостоятельную попытку поднять восстание, запланированное на гораздо более поздний срок. 21 января Кортни рассказал Гардинеру все, что знал о заговоре, по было уже поздно. Восстание началось.

Скорее всего оно бы очень быстро захлебнулось, если бы не сэр Томас Уайатт, кентский дворянин, который позднее назвал себя «третьим или четвертым человеком» в заговоре. Он принял решение идти до конца и поднять против королевы людей Кента. Вначале Уайатт собрал свои силы в Рочестере, взывая к самым широким слоям населения. Причем истинные цели мятежа оставались неясными. Его сподвижники ездили по деревням, расположенным рядом с лагерем Уайатта, выкрикивая, что близится вторжение испанцев «с аркебузами, в испанских шлемах — морионах и с фитильными ружьями». Но поскольку вторжение так и не состоялось, Уайатт заявил своим людям, что его истинная цель — изменить состав королевского Совета. Силы восставших насчитывали самое большее четыре тысячи человек — по некоторым оценкам, общее число последователей Уайатта составляло всего две тысячи, — но лондонцы вообразили, что их намного больше. Советники Марии всполошились. Они давно ожидали вспышки мятежей в западных графствах и на границе с Уэльсом и поэтому угрозу Уайатта восприняли очень серьезно. Французский осведомитель Ренара сообщил, что Генрих II надеялся открыть на шотландской границе второй фронт и уже послал в Англию доверенных людей со своей символикой (белые эмблемы), которые они должны были раздать рекрутируемым английским воинам. По словам осведомителя, эти люди говорили восставшим, что на нормандском берегу сосредоточены восемнадцать французских пехотных подразделений, в любой час готовых погрузиться на двадцать четыре корабля и отплыть к Англии.

В первые дни мятежники вели себя весьма активно, хотя уже тогда становилось ясно, что Уайатт никогда не сможет поднять сколько-нибудь значительную часть населения страны. Вожаки мятежа пугали народ испанским вторжением. В ответ на это верные Марии чиновники ездили следом за ними по тем же самым деревням, обещая королевское помилование всем, кто покинет мятежный лагерь Уайатта и спокойно возвратится домой. В базарный день, 27 января, сэр Роберт Саутвелл обратился к горожанам Моллинга, графство Кент, с пламенной речью.

«Они сбивают вас с толку, пугая чужестранцами, но предводитель восстания, сэр Уайатт, — либо коварный злоумышленник, либо просто потерял рассудок! Если чужестранцы так опасны, — рассудительно продолжил Саутвелл, — то почему мятежники идут войной на нашу королеву? Им бы лучше отправиться на побережье и достойно встретить вторжение этих мифических чужестранцев».

Его логика была безупречной и возымела действие на жителей Моллинга даже большее, чем он ожидал. Когда Саутвелл закончил свою речь словами «Боже, храни королеву и всех ее доброжелателей!», толпа единодушно откликнулась: «Боже, храни королеву!» и «в один голос заклеймила Уайатта и его приспешников как сущих предателей».

Многие жители Моллинга тут же поклялись, что готовы идти на смерть за королеву, и начали записываться в ополчение. Но так было далеко не везде. Когда престарелый герцог Норфолк повел войска навстречу мятежникам, почти сразу же пятьсот лондонцев перешли на сторону Уайатта.