Мария Магдалина

На эти грозные слова у священников не находилось ответа; они вызывали такое сильное впечатление в толпе, что кругом наступала мертвая тишина, в которой, словно колеблемый колокол, звучал одиноко его громовый голос, глубоко внедряясь в души слушателей.

Из груди притесненной храмом черни вырывался глухой крик боли, тяжкий стон, исходящий словно из моря тьмы. Когда же он обращался со словами любви и всепрощения, когда восклицал:

– Придите ко мне все, трудящиеся и обремененные, и я дам упокоение рукам вашим, а душам – отдохновение! – народ колыхался, как поле ржи, слышались рыдания, из уст мужчин вырывались клики восторга, а из переполненных слезами сердец женщин слова любви, благословения матери его, чреву, которое его носило, и сосцам, которые его вскормили.

Дух соферов коробило, но они не решались поднять на него руку, опасаясь волнений толпы, которая считала его пророком. К тому же среди самих старейшин начинали пробуждаться сомнения: Иосиф Аримафейский, почтенный член совета, начал высказываться благосклоннее об Иисусе; Никодим – восхищаться.

– Все пророки громили! – заявил он однажды в заседании совета.

– Все громили, но громили в общих словах греховность мира, а этот на нас указывает пальцами, – пасмурно заметил Каиафа.

На это Никодим ответил с жаром:

– Вы обещали сокрушить его в прах, вы искушаете его, наседаете на него – и отступаете, развитые наголову. Я каждый день хожу его слушать и возвращаюсь, точно озаренный новым светом. Я дрогнул в глубине души, когда он однажды, глядя на меня, сказал: «Камень, который отвергли строители, стал камнем краеугольным…». Этот древний стих все время не выходит у меня из памяти.

Анна же, получавший точные отчеты о проповедях Иисуса, прибавил:

– И всякий, кто падет на этот камень, разобьется, а на кого он упадет – сотрет того в прах – против нас направил он это пророчество. Дело, как видите, обстоит так, что или мы будем стерты, или он сокрушен в прах… Пусть продолжает говорить, пока не договорится до конца.

И старик от гнева едва был в силах перевести дух и посмотрел кругом таким грозным и непримиримым взглядом, что Иосиф затрепетал, смутился даже смелый Никодим.

В то время как совещались старейшины, простой народ продолжал восторгаться личностью учителя, в особенности же женщины, толпившиеся на путях, по Которым он ходил, стараясь прикоснуться к нему, так как испытывали при этом облегчение во всевозможных страданиях. Поднимали кверху детей, чтоб он благословил их, ловили и целовали край его плаща.

Желание увидеть Иисуса стало настолько всеобщим, что даже всякого рода неизлечимо больные, одержимые, прокаженные, изгнанные из города и жившие в пещерах, выбегали в рубищах из своих нор, чтоб видеть его хоть издалека.

А он в своей белой одежде, как архангел, расточал добрые слова, кроткие улыбки и шел, светлый, и спокойный, хотя знал, что начал борьбу не на жизнь, а на смерть с могуществом храмовников, и предвидел его конец.

В кругу его учеников тоже стали пускать корни тревожные предчувствия.

Учитель, который прежде действовал осторожно и запрещал, чтоб они объявляли его Христом, теперь так открыто давал понять, кто он, так резко ополчался против священнослужителей, становился иногда так неумолим перед своими поборниками, строгим и требовательным перед самыми близкими, что его просто боялись.

На нерешительные замечания по этому поводу он отвечал:

– Я пришел, чтоб низвести огонь на землю, и чего же хотите, когда уже горит! Я пришел, чтоб расторгнуть союз между сыном и отцом его, между дочерью и матерью ее, чтобы человек бросил все и шел за мной…

Особенный же испуг охватил их, когда, видя восторг, какой они выражали при виде величественного здания храма, он сказал:

– Камня на камне не останется от него… – заставляя их думать, что это он совершит это дело разрушения.

Когда же они в испуге спросили, в какое время это свершится, он развернул перед их глазами страшные картины, в которых слышался грохот битв, гром сотрясающейся земли, вихри, пожары и кровавые призраки ожидаемых преследований:

– Мучениям будут подвергать вас, и будете ненавидимы всеми во имя мое. Претерпевший же до конца спасется и увидит меня, приходящего в могуществе и славе. Когда же услышите об этих войнах и смутах, не боитесь, ибо это должно быть. Но это еще не конец: восстанет народ против народа и царство против царства, и люди наложат на вас руки и будут преследовать вас, предавать в синагоги и судилища и пред правителями и царями поставят вас, но я вложу в уста ваши мудрость, противу которой не смогут устоять все противники ваши. И предаст брат брата на смерть, и отец сына, и восстанут дети на родителей, и умертвят некоторых из вас; и будете всеми ненавидимы, но ни один волос с головы вашей не упадет. В терпении и бодрости храните души ваши. А когда начнут твориться дела, от которых люди будут цепенеть в страхе и ожидании, взирайте, подымая главы ваши, ибо, значит, близится царствие… И муки обретете в мире, но верьте – я покорю мир.