- Они лгут, господин, - заговорила она взволнованно, - если я отдавалась мужам, то делала это только всегда по стремлению моей горячей крови, не гналась за деньгами. Никогда не мог получить меня неприятный мне человек, хотя бы он осыпал меня золотом с ног до головы... Спроси, господин, Муция Деция, римского воина, приняла ли я от него хоть одну драгоценность, когда любила его... Дал он мне этот плащ, когда я бежала от него ночью, и отдаю ему его назад, - она сбросила плащ и положила его на ступеньках бемы, обнажив свои круглые плечи, высокую грудь и точеные руки. Как в голубоватом тумане виднелись стройные формы ее тела и загоревшие розовые ноги в серебристых сандалиях.
- Подарил он мне еще этот меч, но его я оставлю у себя, потому что он может пригодиться мне еще, - и Магдалина окинула львиным гордым взглядом угрюмые лица священников.
- Я знаю, что ты была бескорыстна, и верю, что ты скажешь правду, ласково ободрил ее Пилат.
- Свидетельство женщины, да еще блудницы... - прервал его Каиафа.
- Я не спрашиваю вашего мнения. Я терпеливо слушал вас, а теперь я даю голос этой женщине.
- Господин, - начала Мария, - я не слыхала, что говорили они, но уверена, что они клеветали на него. Они ненавидят его, потому что он обличает, их фальшь и лицемерие. Сами погрязшие в пороках, они не могут вынести того, что на нем нет ни одного позорного пятна. Зависть переполняет их, потому что они чувствуют, что они не достойны развязать ремень его сандалий, а в дерзости своей дошли до того, что осмелились мучить его. Господин, он воскресил из мертвых брата моего, Когда они хотели побить меня камнями за миг наслаждения с Муцием, он одной только мыслью, добытой из глубины своей мудрости, разогнал их и спас мою жизнь... Вернул девичество сердцу моему. Многих бесноватых и беспамятных излечил, падших ободрил, печальным вернул веселие, заблудившимся в сложных делах мира сего указал праведный путь. Он добр, как ангел, и прекрасен, как бог. Он несет счастье другим, а сам не может быть счастлив, потому что он, как сам мне говорил, помню точно его слова, а говорил он мне это в печальную минуту, скорбя о любви моей к нему, - свой собственный узник. "Дух Господень на мне, ибо он помазал меня благовествовать нищим и послал меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу". Он солнце, облака, звезды и цветы любит, а меня.., меня... - голос Марии дрогнул, глаза наполнились слезами.
- Говорил ли он, что разрушит их храм, вернее, их закон, и установит другой?
- Этого я не слыхала, но помню, что когда мы отправлялись в Галилею, то он сказал, что мы нарочно пройдем через Самарию, дабы показать, что и самаритяне братья наши, а сестра моя Марфа слыхала, как он учил, что люди все равны, все ближние наши и всех любить надо.
- Говорят, что он собирает толпы и подстрекает их к бунту?
- И это не правда. Иногда, когда он проповедовал, собиралась толпа слушать его, но постоянных учеников у него только двенадцать, вместе с которыми я и была у Тивериадского озера. Они ловили рыбу, а я и учитель собирали вокруг себя детей, чтобы забавлять их, а измученным матерям дать отдых. Пришли мы сюда только на праздник... Я просила его, чтобы он не шел, предчувствовала, да и он сам предвидел это. И вот ночью напали, как разбойники... Я не знала ни о чем.., ученики, люди слабые, разбежались, а меня при этом не было.
- Ты любишь его, говорят?
- Да, - Мария закрыла глаза рукой.
- А он тебя? Мария молчала.
- Наверно, - прошептала она, наконец, - но не так, как другие люди, - и она печально улыбнулась.
- Согласно Платону, ну так. Это весьма возвышенно, но напоминает вкусом теплую воду без капли вина, - заметил Пилат и спросил:
- Ручаешься ли ты мне, что из любви к нему не прилгала чего-нибудь?
- Клянусь головой учителя, - порывисто прервала его Мария и подняла вверх руки, - Священники, - серьезно заговорил Пилат, - в ваших словах видна была только ненависть и фальшь, в голосе этой девушки звучит любовь и правда. Я не вижу вины в этом человеке. Если он преступил предписания вашего закона, можете наказать его одной из тех кар, которые имеются еще в вашем распоряжении, а после этого вы должны выпустить его на свободу.
Заметив дикие, полные бешенства и ненависти взгляды, которыми окидывали Марию священники, казалось, готовые растерзать ее на части, он добавил грозным тоном:
- И еще одно - неприкосновенность свидетелей должна быть сохранена как гарантия справедливости. Я поручаю вам эту женщину, вашей заботе на сохранность. Вы все отвечаете мне за нее, А теперь идите и возвестите вашему народу мое решение.
Пилат встал, ласково усмехнулся Марии, лицо которой радостно засияло, а чудные глаза заблистали ярким, голубым огнем.
Священники неподвижно стояли, смущенно переглядываясь, некоторые угнетенно опустили голову вниз.
- Мы не кончили еще, - раздался неожиданно голос Анны, и взгляды всех устремились к нему. Из-под отекших век иронически смотрели его узенькие глазки, на тонких губах дрожала едва заметная, насмешливая улыбка.