Мария Пустынная, или история одного льва

Утром ел то, что готовила мама, и отправлялся бесцельно бродить по городу. Ни море, ни неповторимая одесская осень, своим очарованием, говорят, сравнимая лишь с осенью в Париже, ни разговоры с растерянной мамой, ни деньги отца – ничто не отзывалось у него в душе.

Однажды он встретил Ирен. Посидели с ней у фонтана. Ирен стала хозяйкой рекламного агентства, обеспечена, много путешествует. В свои тридцать пять лет, несмотря на развод и ребенка, не утратила свежести. Ирен не допытывалась, чем занимается Гурий, видя, с какой неохотой он рассказывает о себе. Она, наверняка, что-то слышала о его былых «геройствах».

Ирен была в чудесной форме. Ну, может, лицо чуточку округлилось, исчез тот восхитительный овал. И руки стали поплотней. Но так же неотразима была ее тонкая шея, и так же розовы и нежны  ее большие веки.

Гурию на миг почудилось, что прошлое можно легко вернуть. И мелькнул перед ним загрунтованный холст на станке, и спадающие на обнаженную спину волосы Ирен, и студия с окнами на море...

Гурий взял руку Ирен и стал легонько сжимать. Пытался ощутить ее живое тепло, кожу, цвет. Но рука Ирен была красива и  холодна, словно из мрамора. Сейчас перед ним сидела холодная, расчетливая, совершенно чужая женщина…

Он иссох так, что одежда болталась на нем, в поясных ремнях появлялись все новые дырочки. Казалось, что эта тоска и отчаянье рано или поздно сожрут его, изгложут изнутри. Что однажды он просто не встанет с кровати – то ли от физической немощи, то ли от смертельной апатии. Или покончит с собой.

Однажды во время своих бесцельных блужданий по городу он встретил Фимку Ройзмана, с которым они вместе заканчивали институт и тогда приятельствовали. Ройзман в прошлом хорошо владел техникой письма, но его художественная мысль была слишком суха и рациональна. Впрочем, надо отдать ему должное – он вовремя понял, что живопись не его стезя, и по окончании института из «чистого искусства» ушел. А потом уехал в Штаты, и как там сложилась его судьба, Гурий не знал.

Теперь он – босс реставрационной компании в Нью-Йорке. В Одессу приехал в гости, что называется, отдать дань ностальгии, заодно и прощупать возможные варианты для бизнеса.

Зашли в кафе. Разговорились, повспоминали студенческие годы.

– Слушай, сделай мне рабочую визу в Америку. Возьми меня в свою фирму, я буду хорошим работником, – неожиданно попросил Гурий. И подумал: «Уехать куда подальше. Это единственный для меня выход».

Глава 6

Прошло несколько лет с тех пор, как Гурий приступил к работе в нью-йоркской фирме «Jeffry Roysman`s Restoration». Числился он реставратором, но это было слишком громким названием для того, чем Гурий в действительности занимался: по сути, фирма выполняла обычные ремонтные работы.

Порой попадались особняки более-менее интересные, где нужно было восстановить внутренний декор. Но чаще в современных зданиях приходилось работать в качестве обычного маляра, со шпателем и пульверизатором. Гурий не роптал.

Как бы там ни было, он имел некоторый опыт выполнения ремонтных работ, когда-то помогал отцу. Он также обладал хорошим художественным вкусом и, в общем-то, не был лентяем. По сравнению с прошлым гонора у него заметно поубавилось, поэтому в его лице фирма приобрела ценного сотрудника. А взамен Гурию помогли с рабочей визой.               

Он снимал небольшую квартиру, купил машину. Его не мучила ностальгия, он и в Одессе-то в последнее время чувствовал себя чужаком, пришельцем, попавшим в мир нормальных людей.

Часто звонил матери, однако в гости в Одессу не собирался. Мать тоже не настаивала, опасаясь, что, очутившись в родных краях, сын встретится с кем-либо из прежних дружков и возьмется, упаси Боже, за старое.

Словом, Гурий как будто выбрался на спасительный для него берег и успокоился.

Единственное, что  напоминало об его незадавшемся художественном прошлом  – это его упорное стремление избегать всего, связанного с живописью. В «столице мира» он ни разу не посетил Метрополитен-музей, который куда богаче одесских, тут и сравнивать нечего. Не бывал Гурий ни в этом музее, ни в других, менее знаменитых, но тоже с отличными коллекциями. Ни разу не вошел в залы аукционов «Сотбис» и «Кристис», где накануне торгов выставляют для общего обозрения картины и всяческий антиквариат. Не видел ни одной художественной выставки. Если случалось проходить мимо какой-либо арт-галереи, он ускорял шаг и не смотрел на зазывающие витрины.

Избегал всего этого Гурий, избегал, как яркого солнечного света.

ххх

Как-то их фирма подписала контракт на выполнение ремонтных работ в одной коптской церкви. Вернее, не в самом храме, а в некоторых подсобных помещениях. Там нужно было починить лестницы и пол, поменять оконные рамы и «подлатать» стены. Ремонт в том трехэтажном здании не делался, пожалуй, лет пятьдесят.