Мария Склодовская-Кюри

— А теперь посмотрите сюда…

Беккерель передал Пьеру темную пластинку. Тот повернулся к свету, чтобы ее получше разглядеть.

— Вот эта была засвечена, верно? Свет каким-то образом попал на нее…

— Да, она засвечена, — кивнул Пьер.

— Эта пластина не была на солнце! Я ее извлек вот отсюда!.. — Беккерель с усилием выдвинул тяжелый ящик стола. — Я даже не знал, что здесь лежит фотопластина, возможно, я положил ее сюда еще до начала опытов с минералами. В этом ящике я держал несколько образцов, которые еще не ввел в опыт. Я только начал экспериментировать… И вот, когда я раскладывал образцы в ящики для эксперимента, один из них совершенно случайно упал в открытый ящик стола, прямо на эту пластинку. Тогда я не глядя задвинул ящик, не обратив на это внимания. И вот вчера я обнаружил образец, лежащий прямо на пластинке…

Объяснения Беккереля были путаными, по мнению Марии, оттого, что профессор сам не понимал, что обнаружил. Тем временем ученый продолжал:

— …Этот камень не подвергался воздействию солнечных лучей! Он даже вообще не попал в опыт. Это образец минерала, который называют уранинитом…

Пьер повертел в руках серый невзрачный кусок камня и передал его Марии. Молодая женщина взяла в руки «возмутителя спокойствия» и тоже стала его разглядывать. Чуть заметный блеск на изломе, темно-серый цвет, обычная для камня тяжесть… Ничем, с ее точки зрения, этот камень не отличался от других, использованных Беккерелем в этом странном эксперименте.

— …не впитывал энергию лучей, даже не попал на солнце… Но пластинка оказалась засвеченной… И тогда, чтобы убедиться, что пластина подверглась воздействию этого минерала, что нет никакой ошибки, прошлым вечером в этой самой комнате я провел еще один опыт. Кабинет был полностью затемнен, я взял этот образец, повторяю, совершенно не подвергшийся воздействию солнца, и положил его на свежую фотопластину… — рассказывая, профессор повторял все свои движения, — а затем положил стальной ключ между камнем и пластиной, вот так… — Беккерель накрыл витой стальной ключ все тем же невзрачным серым камнем, — чтобы на фотопластине зафиксировать все лучи, которые могут исходить от этого минерала. Полчаса назад я проявил пластинку из вчерашнего опыта. Вот эту, которую вы уже видели… — Беккерель снова отдал Пьеру уже подсохшую фотопластину с изображением ключа, — и вот результат этого опыта.

Пьер, не отрывая взгляда от пластины, заговорил, осторожно подбирая слова:

— Вы хотите сказать, что этот образец испускает собственные лучи, не впитанные, а собственные, ему присущие? Лучи при этом достаточно мощные, чтобы пронизать черную бумагу и засветить пластину…

Беккерель молча кивал после каждого слова Пьера Кюри. А Мария осторожно взяла в руки камень.

— Да, месье, — ответил Беккерель, когда Пьер закончил говорить. — Я хотел сказать именно это.

— Это невероятно! — только и смог сказать на это Пьер, словно загипнотизированный глядя за фотопластину, где в черном круге светлело изображение витого лабораторного ключа.

— Да, — несколько раз кивнул Беккерель, — это совершенно невероятно…

Все это время Мария молча вертела в руках кусочек породы и наконец произнесла:

— Словно в этом камне заключена частица солнца…

Пьер и Мария вернулись в лабораторию, не говоря друг другу ни слова. Невероятный результат опыта словно лишил их дара речи. И только уже сидя за столом, Пьер заговорил:

— Как это странно… Что бы это могло быть? Какова природа этого излучения?

Мария пожала плечами — у нее тоже были только вопросы, и она, как и Пьер, пыталась понять, какова природа этого удивительного явления, которое Беккерель смог зафиксировать на фотопластине…

— Возможно, — задумчиво произнес Пьер, — мы никогда этого не узнаем…

Но Мария уже пришла в себя. Ей повезло увидеть настоящее чудо, и теперь она просто обязана была поблагодарить Пьера за то, что он позволил ей прикоснуться к тайне.

— Благодарю вас. Было очень любезно с вашей стороны пригласить меня в лабораторию доктора Беккереля…

Пьер рассеянно кивнул, занятый совершенно другими мыслями. Природа удивительного явления с каждой минутой занимала его все больше…

Таким образом, стало ясно, что источником излучения является уран. На особый характер излучения указывал и тот факт, что лучи действовали на фотографическую пластинку даже в тех случаях, когда она была завернута в толстую светонепроницаемую бумагу.

Беккерель доложил об этих результатах на ближайшем заседании Академии, уже на следующий день, 2 марта 1896 года. День этот с тех пор и считается днем открытия радиоактивности, хотя сам термин предложен был позже. 29 февраля английский физик Сильванус Томпсон также обнаружил, что соль урана засвечивает фотопластинку.