Мария Склодовская-Кюри

Ева Кюри позже опишет этот период так: «Все это время Мари обрабатывает, килограмм за килограммом, тонны урановой руды, присланные в несколько приемов из Иоахимсталя. С удивительным упорством в течение четырех лет она ежедневно перевоплощалась по очереди в ученого, квалифицированного научного работника, инженера и чернорабочего. Благодаря ее уму и энергии все более и более концентрированные продукты со все большим содержанием радия появлялись на ветхих столах сарая. Мари Кюри приближается к своей цели. Прошло то время, когда она стояла во дворе в клубах дыма и следила за тяжелыми котлами, где растворялся исходный материал. Наступает следующий этап в работе — очистка и дробная кристаллизация растворов высокой радиоактивности. Теперь необходимо предельно чистое помещение с аппаратурой, изолированной от пыли и от влияния колебаний температуры. В жалком, продуваемом со всех сторон сарае носится пыль с частицами железа и угля, которые примешиваются к старательно очищенным продуктам переработки, что приводит Мари в отчаяние. У нее болит душа от ежедневных происшествий такого рода, попусту отнимающих и время, и силы.

Пьеру так надоела эта бесконечная борьба, что он готов отказаться от нее. Будем понимать его правильно: он и не думал бросать исследования радия и радиоактивности, но охотно бы приостановил в данный момент специальные технические операции по выделению чистого радия. Препятствия в работе казались непреодолимыми. Разве нельзя возобновить ее позднее, в лучших условиях? Более склонный искать в природе значение ее явлений, чем их материальную реальность, Пьер Кюри выходит из себя при виде тех ничтожных результатов, какие получаются в результате изнурительной работы Мари. Он ей советует сделать передышку.

Но Пьер не учел характера своей жены. Мари хочет выделить радий, и выделит. Она не обращает внимания ни на переутомление, ни на трудности, ни на пробелы в своих знаниях, усложняющие ее задачу. В конце концов, она еще не так давно в науке. В ней нет ни уверенности, ни глубокой научной культуры, как у Пьера, работающего уже двадцать лет; то и дело она наталкивается на явления и методы, мало ей знакомые, и тогда приходится наспех собирать сведения о них из литературы. Ну и пусть трудно! С упрямством она хватается за свою аппаратуру и пробирки».

Вторая попытка реконструкции

Месяцы работы складываются в годы. Мария и Пьер работают во все том же дырявом сарае, преследуя неуловимую, постоянно убегающую цель — из породы добыть драгоценные граммы радия, элемента, в существовании которого они уже не сомневаются. Правда, радий все еще не дается им в руки. Но уже стало ясно, каким образом его можно добыть.

Правда, пока чисто теоретически. Каторжный труд все длится и длится, не только хрупкая Мария, но и железный Пьер чувствует, как подорвано их здоровье. К счастью, бесконечные котлы с кипящими растворами остались позади. Методы работы стали меняться, но, к сожалению, Пьеру по-прежнему приходится создавать оборудование зачастую из тех материалов, которые были под рукой.

То, что осталось от руды, полученной в начале гигантского опыта, превратилось в сложные растворы, которые следовало отфильтровать, чтобы удалить другие, уже известные элементы. Да, эта работа была не такой тяжелой физически, как первый этап обработки, но все же достаточно трудоемкой и непростой. Особенно, конечно, тяжело было жаркими летними днями. И все это продолжалось до тех пор, пока наконец не удалили все лишнее — остались всего два элемента в растворе: барий и радий.

Радий давно уже для Марии и Пьера стал их собственным элементом, неким подобием собственного ребенка. Да, пока неуловимый, да, невероятно драгоценный. Супруги Кюри думали, что конец их каторжного труда уже близок. Оставалась последняя операция — разделить два оставшихся компонента. Но, конечно, это была отдельная технологическая проблема, которую надо было решить сначала для лабораторных, а потом и для промышленных условий.

Раз за разом они с помощью изобретенной Пьером установки исследовали растворы и раз за разом убеждались, что разделение опять не удалось. Вот и сейчас, услышав от жены уже привычное «разделения не произошло», Пьер вышел из импровизированной «электроскопической лаборатории» (по сути просто отделенной черными полотнищами части все того же сарая) и оперся о край тяжелого лабораторного стола, полностью занятого огромной стеклянной установкой.

На отдельном столике лежала лабораторная тетрадь — изрядно истрепанная, с несколькими цветными закладками, в пятнах и с чуть надорванной обложкой. Это был результат их невероятного труда, зафиксированный на страницах лаконичными карандашными записями. Пьер взял в руки тетрадь. Открыл первую страницу и стал читать:

— Двенадцатого сентября тысяча восемьсот девяносто девятого года. Обработка руды почти закончена. Остались только барий и радий. Следующий этап даст радий…

Пьер устало усмехнулся и перевернул страницу.

— Восьмое ноября тысяча восемьсот девяносто девятого года. Опыт номер один. Разделения не произошло…