Марийкино детство

– Вырастили на свою голову грубиянку бесстыжую…

– Да хватит тебе шипеть! У-у, змея подколодная! – кричала Поля. – А ты что тут, Марийка, топчешься? Беги гулять!…

Получив от матери затрещину, Марийка раздетая выскакивала во двор и бежала к Стэлле или к Вере. У Стэллы она сидела недолго, потому что стеснялась Патапуфа. Цирк сейчас был закрыт, и Патапуф целые дни читал, лёжа на кровати, или играл на флейте.

В подвале у печника было накурено и шумно. К председателю домкома Полуцыгану приходили жильцы за какими-то справками, ругались, о чём-то спорили, обсуждали, кого из подвальных весной будут переселять в верхние этажи.

Каждый раз Марийка узнавала в подвале какую-нибудь интересную новость. Рассказывали, что забрали у Тараканихи её переплётную и писчебумажный магазин, и теперь переплётной заведует Лука Ефимович Тюфяков. Ещё говорили, что ночью кто-то видел полковника Шамборското, переодетого простым мужиком.

Один раз Сенька рассказал, что он слышал, будто большевики будут раздавать рабочим ребятам все игрушки из игрушечных магазинов.

Назавтра чуть свет Марийка, Машка и Вера побежали на Казачью улицу, или улицу Свободы, как она теперь называлась. Они долго стояли возле запертых дверей магазина «Детский рай». Окно было закрыто железной шторой, а дверь на замке. Девочки простояли около часу возле магазина и вернулись ни с чем, ругая Сеньку, который их обманул.

Так шли дни за днями. Поля уже начала успокаиваться и думала, что докторша скоро простит Марийку и позволит ей ходить в комнаты.

Но вот в один из январских дней, после большой стирки, доктор вошёл в кухню, завешанную мокрым бельём. Он сказал Поле, что, к сожалению, не может больше держать двух служанок, и протянул ей листок, где было написано: «Пелагея Ивановна Внукова честно и добросовестно прослужила у доктора Мануйлова в кухарках пять лет и ни в чём дурном не замечена».

Всю ночь Поля не могла заснуть. Она вздыхала, ворочалась на кровати, несколько раз вставала и пила воду из-под крана.

Марийке тоже плохо спалось. Она всё думала о том, куда они теперь с матерью поступят и какая им попадётся хозяйка.

Утром Поля сложила в сундук все свои фартуки и юбки, а сверху привязала одеяло и подушку.

– Никуда не уходи, береги вещи, – сказала она Марийке, – я схожу к Максимовне узнать насчёт места.

Марийка оделась и собралась было, как всегда, чистить хозяйские ботинки, но их почему-то с вечера не выставили. Тогда она взяла синий стеклянный кувшин, который не влезал в сундук, и принялась, от нечего делать, мыть его.

Пришла Катерина, растопила плиту и начала жарить на завтрак оладьи.

Марийка хотела было помочь ей натаскать дров, но Катерина так сердито посмотрела на неё и так ехидно поджала губы, что Марийке даже страшно стало. Она села на сундук с вещами и просидела на нём с кувшином в руках до самого прихода Поли.

Вечером Поля с Марийкой перенесли к Максимовне свой сундук и остались у ней ночевать – Шамборщиха с Вандой куда-то уехали, ив квартире, кроме Максимовны, не было ни души.

Марийка на цыпочках прошлась по пустым комнатам и заглянула в гостиную. Ей сразу вспомнились именины Ванды. Вон у того стола ей пришлось сказать Шамборскому: «комман ву портрет». Теперь в гостиной было холодно, тихо. Люстры и картины были завешены марлей.

В кухне Максимовна угощала Полю чаем с коржиками, жаренными на конопляном масле.

– Ох, нелегко тебе будет, Пелагея, сыскать место! – говорила она, покачивая головой. – Время тяжёлое, голодное, кто теперь прислугу возьмёт, да ещё с девчонкой. Самим жрать нечего…

– Схожу завтра к Саше, – сказала Поля, – может, он что посоветует.

– Что ж, сходи. Он парень толковый, да и в силу теперь вошёл. У большевиков в Совете, говорят, служит.

Переночевав у Максимовны, Поля с Марийкой отправились к Сашё-переплётчику. Больше они не знали никого, к кому можно было бы сходить посоветоваться.

– Ох ты, горечко! – вздыхала Поля. – Откуда такая напасть!

Ещё только вчера она спокойно стояла у плиты и жарила доктору блинчики, а сегодня даже неизвестно, где ей с Марийкой придётся ночевать.

Совет помещался в особняке богатого караима Шабада.

Каменный светло-коричневый дом был украшен лепными гирляндами цветов и фруктов. Две каменные женщины с толстыми шеями поддерживали затылками балкон. На балконе теперь стоял часовой с винтовкой в руках.

Поля потянула тяжёлую резную дверь. У входа, возле перил широкой мраморной лестницы, стоял огромный медведь. В вытянутых передних лапах он держал поднос.

– Мама, медведь… – зашептала Марийка. – Он, верно, учёный…

– Это чучело, – сказала Поля.

Они поднялись по ступенькам, застланным ковром, и вошли в коридор. В конце коридора, заваленного ящиками и мешками, на кожаном диване сидело несколько красногвардейцев. Они читали какую-то записку и смеялись. Из соседней комнаты доносились цоканье пишущей машинки, и чей-то хриплый голос, надрываясь, орал: «Алло! Станция Пятихатки! Алло!»

– Вам кого нужно? – спросил один из красногвардейцев у Поли.

Поля сказала.

– Он здесь, сейчас поищу.

Красногвардеец пошёл в глубь коридора.