Марийские народные сказки

Скоро три пленницы очнулись, и дракон приветливо сказал им, не обращая внимания на всех остальных:

— Ну, красотки мои! Пойдемте, я вас приласкаю.

— Ни за что! — воскликнула Пеналче-Замараиика.

— Нет! — ответили Акталче и Окалче.

Мужичок-с-локоток подбежал к девушкам, взял за руку Пеналче-Замарашку и потащил к Аждаге. Ненчык-патыр схватил карлика и бросил в сторону кузнеца. Кюртне-патыр не растерялся, поймал колдуна и бросил Пюнче-патыру, тот обратно юному богатырю. Так повторялось несколько раз. Живой мячик перелетал из рук в руки. Наконец, Ненчык-патыру надоела такая игра, и он бросил колдуна на середину озера. Тело карлика скрылось под водой, а над озером поднялся смерч и тут же скрылся из глаз. И сейчас этот смерч носился по морям, поднимая соленые брызги, по лесам, ломая и вырывая с корнем деревья, по полям, приминая посевы, в пустынях, поднимая до самого неба песчаные столбы. А иногда в ярости он бросается на города и деревни, стремясь как можно больше вреда нанести людям.

Пока богатыри перебрасывали Мужичка-с-локоток по кругу, все три головы дракона покатывались со смеху, но когда колдун оказался в озере, Аждага удивленно сказал:

— О-о! Да вы смелые какие! Мне это нравится. Я беру вас в слуги к себе.

— В слуги? — переспросил Ненчык-патыр.

— Ну да, в слуги, — продолжал дракон. — Пюнче-патыр — хороший охотник. Он будет мне доставлять разную дичь, а Кюртне-иатыр — отличный кузнец. У меня под землей железа, меди, серебра и золота — куй, мастери, чего захочешь! Ненчык-патыр, отец его и мать — землепашцы. Они будут растить и собирать урожаи, приносить мне к столу хлеб. Ну что еще? Найдете себе невест, сыграете свадьбы, и заживем в дружбе да согласии.

— Теперь всем нам осталось до земли поклониться всемогущему повелителю, — съязвил осмелевший Пайберде.

Но дракон не почувствовал издевки, не заметил он, как усмехнулись богатыри, так как его внимание отвлекло что-то на вершине дуба.

— A-а! И здесь свили гнездо эти проклятые орлы! — взревел Аждага. — Сейчас я расправлюсь с их желторотыми птенцами…

Дракон повернулся и направился к дубу.

Орлята жалобно запищали. Охотник знал язык птиц и понял, что птицы звали мать и отца на помощь. Он схватился за лук и сказал Ненчык-патыру, что пока не прилетели эти огромные птицы, надо расправиться с драконом.

Ненчык-патыр поднял меч и ударил плашмя по спине дракона. Тот взвыл, но не от боли, а от удивления. Его головы превратились в змеиные — и из каждой пасти метнулись огненные струи. Они бы в одно мгновение сожгли героев, но друзья прикрылись щитами.

Богатыри смело ринулись на дракона, но подойти близко к нему никак не могли: средняя голова, извиваясь на длинной шее, полыхала всесжигающцм пламенем, да и к тому же вблизи просто-напросто можно было угодить в когти Аждаги. Долго бились богатыри. Уже загорелась одежда на Кюртне-патыре, но он мигом сбил пламя; уже в пылу битвы Пюнче-патыр выронил из рук щит и сражался без него; плечо Ненчык-патыра было поражено когтями дракона, но юный богатырь смело шел на Аждагу, тесня его к берегу озера. Наконец, охотнику все же удалось пронзить стрелой правую голову дракона — и из ее раны хлынула кровь.

— Ты умрешь, охотник! Твое сердце заражено ядом черной зависти, зазнайства, — захрипела раненая голова и в предсмертном усилии плеснула в Пюнче-патыра черным ядом.

Затуманился взор отважного охотника, и упал он замертво у могучего дуба.

— Го-го-го-го! — загоготал дракон. — Сейчас ты, Ненчык-патыр, один останешься. И как это я забыл? Ведь кузнец-то труслив, как белка. Одной капли яда хватит ему.

И с этими словами левая голова плеснула в кузнеца желтым ядом. Кузнец пытался прикрыться щитом, но капля яда все же попала на него — и он тоже упал… Ненчык-патыр рванулся защищать друга, прикрыть собой, так как его никакой яд Аждаги не мог убить, но не успел. Зато, оказавшись рядом, он срубил левую голову дракона и услышал крик Пайберде: «Берегись!» Богатырь поднял щит, но струя горячего пламени все же обожгла его, и загорелась одежда на нем.

— Го-го-го-го! — злорадно загоготала средняя голова. — Сейчас я хорошенько прожарю тебя и съем.

Ненчык-патыр бросился к озеру, но споткнулся о левую голову дракона и упал… В тот же миг когтистая лапа Аждаги сгребла юного богатыря и подняла вверх…

В пылу боя никто не заметил, как на макушку дуба опустилась огромная птица. Это была мать орлят. Она алчным взглядом следила за битвой. Зов птенцов о помощи прервал ее охоту, она вернулась ни с чем. «На хороший пир я попала… Вот будет мяса и мне, и орлятам!» — довольно думала орлица, глядя, как воины, один за другим покидая этот «пир», падали мертвыми. «Будет сейчас пожива, крошки мои», — сказала она орлятам и приготовилась к броску. В это время Аждага высоко над озером поднял Ненчык-патыра и дожидался только того момента, когда догорит на нем одежда, чтобы тут же проглотить его.

Напрасно бегал вокруг Аждаги Пайберде и колол его копьем охотника. Дракону это было нисколечко не больно. Он просто нс обращал на старика никакого внимания.

В отчаяньи старик простер руки вверх: