Марина Голуб в жизни, театре, кино. Воспоминания друзей

Я не поняла, кому были адресованы эти слова, и на всякий случай натянула одеяло до самой макушки. Еле сдерживаясь от смеха, артисты потащили меня назад за кулисы.

Выбравшись из корзины, я обречённо поплелась в мамину гримёрку – ждать страшного наказания. Но мама всегда была непредсказуемой. И в тот раз она не сказала мне ни одного строгого слова. Как будто вообще ничего не произошло. Весь остаток дня я обнимала и целовала её в молчаливой благодарности за то, что меня простили и, кажется, будут продолжать брать в театр.

Что касается школы, у меня да и у мамы были непростые с ней отношения. На родительские собрания она никогда не успевала, моими отметками особо не интересовалась и включилась только тогда, когда выяснилось, что у меня очень серьёзные проблемы с математикой.

Однажды во время урока открылась дверь, и весь класс услышал:

– Здравствуйте, я мама Насти Голуб. Я тут у вас посижу?

И она зашла. Тут я почувствовала, что все мои проблемы решены. Мама была ослепительно красива. Класс взирал на неё с восторгом. Математик Абрек Петросович Саркисов онемел.

– Абрек, помогите Насте.

И Абрек Петросович стал со мной заниматься: дважды в неделю на протяжении четырех лет бесплатно, до тех пор, пока не вывел меня в отличницы. Самое удивительное, что я стала получать хорошие отметки и по другим предметам. И вообще, полюбила учиться. Так одним своим приходом мама, можно сказать, изменила мою судьбу.

Был, правда, и ещё один визит в школу. Только с противоположным эффектом. Я терпеть не могла физика, он же был и директором школы. Видно, в какой-то момент я переборщила с жалобами и ненавистью.

– Когда родительское собрание?

– В следующую среду.

– У меня репетиция, но я отменю.

Я поняла, что добром это не кончится. Мама пошла на собрание, я ждала её на улице. Вышла она с видом победительницы.

– Мама, ну что? Про меня говорили?

И она изобразила всё в лицах:

– У вашей девочки – проблемы.

– У моей девочки проблем нет. Проблемы есть у вас. Так скучно преподавать физику может только человек без ума и фантазии. Дети ненавидят и вас, и ваш предмет.

Некоторое время мы шли молча. Первой заговорила мама:

– Ты же мне говорила, что он идиот. Я решила ему передать. А вдруг он не знает!

– Мама, а как же мне теперь учиться?

– Абреку скажи. Он что-нибудь придумает.

Абрек Петросович был в ужасе:

– Зачем твоя мама всё это устроила, зачем ты её завела?

Ответа не было. Больше тройки по физике мне уже не светило. Аттестат был безнадежно испорчен. Но маму это не пугало. Она хотела меня защитить. И пусть у неё ничего не получилось, главное, она сказала, что думала. И подобных ситуаций в её жизни было немало.

Физик-директор невзлюбил меня окончательно. Математик, как мог, меня выгораживал и поддерживал. В итоге, всё образовалось само собой. Начался девятый класс, школу ждала реорганизация – её объединяли с какой-то другой. Абрек Петросович – а больше вникать в мои школьные проблемы было некому – решил, что мне нужно идти в экстернат, причем с гуманитарным уклоном.

И я нашла такой экстернат. Девятый и десятый классы там заканчивали за год, а одиннадцатый – за полгода. И ещё полгода оставалось на подготовку в вуз. Я сказала маме, что перехожу в экстернат. Она сказала: «Решай сама». И я решила. Ездила два с половиной года через всю Москву и, наконец, в 16 лет благополучно закончила эту историю со школой.

Как-то само собой было решено, что я после школы должна поступать на юридический факультет. Мне дали денег, чтобы я могла оплатить курсы при юридической академии. Но я сходила на занятия всего лишь три раза и ощутила безграничную тоску: что я тут делаю?

– Никакой ты не юрист, – сказала моя близкая подруга Ника Гаркалина, тоже актёрский ребёнок.

– А куда идти?

– Как я, на продюсерский. Дети артистов, которые не стали артистами, все идут на продюсерский.

Я поверила, пришла домой и говорю:

– Мам, у меня есть две новости: одна плохая, другая хорошая. Первая: я уже месяц не хожу на юридические курсы, вторая: я хочу поступать на продюсерский факультет.

Мамина реакция меня восхитила:

– Зашибись, мне это нравится! Давай! И, действительно, кто решил, что ты у нас юрист? Это бабушка почему-то вцепилась – пойдёшь в юристы, и всё. Продюсер – мне нравится. И вообще, поближе к театру. Всё, давай! Кому звонить?

И я поступила на продюсерский в ГИТИС.

Вообще, у мамы по отношению ко мне было феноменальное чутьё. Она всегда говорила:

– Я могу не знать, где Настя сейчас находится, я могу не знать, что с ней в данный момент происходит, но всё что надо, про свою дочь я знаю.

И это было правдой. Наша связь не прерывалась ни на секунду.

Как меня хвалила мама, не хвалил больше никто. То, как мама про меня рассказывала другим людям, я не услышу уже никогда. Она говорила всегда, что я у неё большая молодец, а мне хотелось быть в её глазах ещё лучше.

Она воспитывала меня так, что многие важные решения я принимала самостоятельно. Она с детства говорила со мной как со взрослым человеком. Сейчас я думаю: как это было правильно.

Когда я уже повзрослела и стала работать, мама просила: