Марьина исповедь

Я благодарен Мэтти за её необычность, прямоту характера, любовь и страсть, которую она мне дарила, за те счастливые моменты, которые нам пришлось пережить вместе, за то, что она была и за то, что она стала частью меня. Как бы тяжело ни было расставание, у меня сохранились о ней только светлые воспоминания. Пытался ли я когда-нибудь найти её? Нет. Хотя в двадцать пятом, разочаровавшись в эмиграции, уже в Париже, я порывался посетить Баден-Баден, но судьба распорядилась иначе, и поездка не состоялась. Была ли надежда ещё хоть раз увидеть её? Да. Эта надежда жила со мной всегда, только с годами становилась мудрее и старше. И встреча состоялась.

Несколько дней назад я совершал обычную послеобеденную прогулку. На углу Бульвара Сен-Жермен и улицы Сен-Бенуа решил перейти дорогу и увидел её. Она сидела в Cafe de Flore, и хоть вуаль наполовину скрывала лицо, я всё рано узнал её по губам, по безупречной осанке, подтянутой фигуре и нежным рукам. Она увидела меня, и наши взгляды встретились. Что-то екнуло в груди, я так и остался стоять, не в состоянии пошевелиться. К ней подошёл официант, принимая заказ, отвлёк. Я воспользовался моментом и продолжил свой путь.

Брат

Ночной гость

Анна проснулась от стука в дверь. Осенний ливень барабанил в стекло и сначала ей показалось, что этот стук – всего лишь отголосок дождя, но в дверь снова постучали. Включив свет, взглянула на часы: будильник показывал три четверти второго.

За всё время, что она снимала эту крохотную комнату, в дверь стучали только два человека: хозяйка пансиона мадам Вилар и месье Лёпэр, коллега по работе; но они приходили днем. Ночью стучали впервые.

– Кто там? – с тревогой в голосе, по-французски спросила Анна.

– Это я, Анечка, – ответил чуть слышно мужской баритон за дверью.

Этот голос она могла бы узнать из тысячи, из миллиона голосов. Она говорила с ним каждый день, рассказывала о наболевшем, советовалась и всегда слышала в ответ этот отсекающий все сомнения и придающий уверенность голос. Его приятный тембр, сдержанные манеры действовали успокаивающе. Он помогал ей жить на протяжении последних невыносимо тяжёлых лет. Это был голос человека, роднее которого не было на всем белом свете. И именно этот человек стоял сейчас за дверью.

– Володя, – она вскочила с кровати, стала поспешно надевать платье, – сейчас, сейчас, уже бегу. – Посмотрелась в круглое зеркальце, висевшее на стене, поправила волосы. – Боже, какая радость, – улыбка не сходила с её губ. Осмотрела комнату, заправила на скорую руку кровать. – Одну секундочку, – и надев туфли, сделав последний штрих в женском туалете, открыла дверь.

На пороге стоял офицер, через погоны шинели был продет башлык, в руках он держал маленький букетик фиалок. Анна сразу же кинулась ему на шею.

– Ну подожди, сестрёнка, – сказал он с улыбкой, – дай хоть войду. Шинель вся мокрая, платье промочишь.

Но она его не слышала, повисла на шее и плакала от счастья. С момента их последней встречи шёл уже четвёртый год. Было это в августе 17-го, он приезжал из Петрограда после окончания военной академии. С тех пор поменялось всё: нравы, ценности, люди, страна, неизменной осталась только вера в эту встречу.

Через некоторое время она сама затащила его в комнату, стала поспешно расстёгивать шинель. Он с улыбкой протянул ей принесённый букетик.

– Спасибо, мои любимые, – Анна поднесла фиалки к губам, – я сейчас принесу вазу и поставлю воду. Мы будем пить чай.

Владимир взглядом окинул комнату: кровать с ночным столиком, стол да два стула. Голая лампочка одиноко украшала высокий потолок, а большое двустворчатое окно до половины было закрыто занавесками.

– Не надо чаю, – устало ответил гость, – я ненадолго, у меня всего лишь час.

– Как час? Нет, я тебя никуда не отпущу, мы сейчас же будем пить чай. Садись и жди меня, здесь я командир. – И с улыбкой добавила: Боже, Володя, как я рада тебя видеть.

Она прибежала через минуту, держа в одной руке небольшую вазочку с фиалками, а в другой – банку с вареньем.

– Представляешь, – сказала она с восторгом, – я в Ницце уже пять месяцев и только на прошлой неделе встретила Анну Ивановну Виноградову с супругом Владимиром Андреевичем. Они уже год как здесь. Была у них в гостях. Анна Ивановна по-прежнему варит варенье, говорит, что местный джем напоминает ей холодец с сахаром. Она подарила мне вот эту баночку клубничного варенья. – Эмоции переполняли её, она вела себя как ребёнок, но ничего не могла с собой поделать. – А теперь встань со стула и сядь на кровать, там удобнее. Я хочу, чтобы ты сидел на моей кровати, а я пока накрою на стол.

– Анечка, я не голоден, – он пересел на кровать, – не надо ничего. Посиди со мной.

– Ну что ты такой грустный, Володя, ведь такая радость, – она села рядом с ним, обняла его руку и положила голову ему на плечо. – Боже, ты такой холодный, давай, я тебя укрою. Мне так хочется тебя согреть. – Она ещё крепче обняла его руку.

– Я не замёрз, – он положил свою ладонь на её, – когда ты рядом, мне всегда тепло. Просто посиди со мной. Расскажи, как мама и как наш Киев?