Марина. Хорошо ли ты меня знаешь (СИ)

И однажды все это было разрушено звонком, прозвучавшим поздним вечером незадолго до свадьбы. Звук раздавался откуда-то из сумки, и понадобилось время, чтоб вспомнить, что это такое, а потом извлечь его оттуда. Мобильник. Давно забытый, чудом включенный — лишь на днях Эмма хотела позвонить домой, да так и не собралась. Пока искала его, звонок оборвался. Минуту Эмма раздумывала, стоит ли перезванивать. Ночной звонок мог не означать ничего, а мог значить многое. Та же думающая часть заметалась в панике, предчувствуя попытку чужих вторгнуться в их счастье и разрушить его. Но телефон зазвонил опять. И, начиная с этого момента, мир перестал быть прежним.

Обернувшись, Дима увидел, как медленно меняется ее лицо.

— Что случилось?

— Суд… — прошептала она. — Перестрелка в суде.

— Какой суд? Что за перестрелка?

— Суд, стреляли. Ричард ранен. Ронни убит.

Звонила тетя Алина. Послезавтра похороны, мне придется вернуться.

— Как это случилось?

— Был суд. Бракоразводный процесс. Ричард со стороны жены, да это громкое дело, в газетах уже несколько месяцев. Много денег. Тот человек был сумасшедшим, он где-то достал оружие и ждал его у выхода. А Ронни в тот день зашел за ним. И понимаешь, ведь он в Ричарда почти не попал! Задел только. Прибежала полиция, его окружили, а он начал стрелять по толпе. Ронни прикрыл какую-то женщину. И все… он умер, Дим! Он умер!

Обнимая, что еще он мог сделать? Вся история их знакомства состояла из цепочки чужих преступлений. Он долго гладил ее волосы, пока рыдания не стихли. Он никогда не знал этого Ронни, но сказал то единственное, что было важно:

— Нет большей любви, чем отдать свою жизнь за другого.

— А знаешь — он бы сказал то же самое…

Ч.2. 10. Возвращение домой

Англия, 2006.

То же самое сказал Ричард, когда гроб опустили в могилу, и первые комья земли были брошены. Отпевание состоялось часом раньше в Успенском соборе. Здесь его крестили тридцать лет назад, отсюда он отправился теперь дальше. И многие из присутствующих на отпевании были молоды, когда ребенком он бегал по полутемному залу.

Теперь, стоя над могилой, Эмма вспомнила детство. Темноволосый мальчик на голову выше ее украдкой высовывает язык и прячется за высокой серьезной тетей — как потом оказалось, тетей Алиной, и начавшая было разбег, Эмма утыкается лицом в пестрый подол ее платья.

Воспоминания прервал Ричард:

— Нет большей любви, чем отдать жизнь за друга.

— Они не были друзьями.

— Это ничего не меняет.

— Но мне не легче от этого.

— Ты поймешь чуть позже.

Эмма не ответила. Не место и не время. Она осмотрелась: пришло много людей. Почти никого из них она не знала. Это были и знакомые Ричарда, и люди из общины, несколько родственников, с которыми пересекались только на таких вот официальных церемониях. На тетю Алину было страшно смотреть. За несколько дней она постарела, казалось, на десятилетие. Заплаканная Мелани. Бледный Ричард с перевязанной рукой. Ей был непонятен источник его спокойствия.

Ронни… ужасная потеря, особенно сейчас, по контрасту с прошлым счастьем. Ей было стыдно уже за одно то, что когда все это случилось, она была так счастлива. За то, что мысленно повторяет те же слова, но только сказанные Диминым голосом. А ведь вернись Ронни сейчас — и им было бы нечего сказать друг другу. Они много лет ни о чем не разговаривали. Так происходит: дети вырастают, становятся большими — и говорить больше не о чем, хотя любовь остается. Так и стоишь при встрече, улыбаясь, как большая собака, только что не виляешь хвостом. Но она бы все отдала, чтобы вернуть его. Даже… даже Диму? — с запоздалым раскаянием спросила себя. Кто же просит?

Следующие несколько дней прошли тихо. Эмма старалась проводить больше времени с тетей Алиной и Мелани. Хотя она подозревала, что тете Алине легче наедине, каждая из трех считала необходимым поддерживать остальных. О смерти почти не говорили. Ричард переживал свое горе отдельно — ударился в работу, целыми днями сидел за бумагами.

И лишь вечерние телефонные звонки помогали Эмме выдерживать тяжесть этих дней и не сходить с ума. О возвращении речь пока не шла, а между тем приближался день свадьбы.

Когда оттягивать больше было нельзя, Эмма собралась поехать в Лондон чтоб поговорить с Ричардом. Но, к удивлению, спустившись с утра на кухню, нашла его там. И он сам завел разговор на эту тему.

— Тебе пора возвращаться.

— Да.

Эмма вздохнула с облегчением. Горе есть горе, но другая жизнь ждала ее и требовала своего. Но если б на этом он и остановился — Ричард сразу перешел к теме, которую обсуждать ей хотелось бы менее всего.

— Чем ты собираешься заниматься?

Эмма пожала плечами. Тут она была уязвима, но ничего не могла сказать.

— Он, как я понимаю, не богат. Как он собирается содержать тебя? Ты привыкла к определенному образу жизни. Как бы ты не была влюблена сейчас, через какое-то время тебе захочется уюта и какого-то дела. Ты не сможешь долго оставаться в подвешенном состоянии.

— Мы думали об этом.

— И?

— Он мужчина, он должен делать то, что должен. Ты же знаешь.

— Знаю.