Марина Мнишек

Теперь тушинское войско получило все ответы от короля. Все, кроме главного. Сигизмунд III уходил от решения вопроса об уплате «рыцарству» заслуженных им у «царя Дмитрия» денег. В противоположность королю, «царик» из Калуги раздавал щедрые обещания прибывшему к нему посольству тушинцев во главе с Янушем Тышкевичем. Последние вернулись под Москву в середине февраля 1610 года. Находясь в Калуге, «царь Дмитрий» заговорил по-другому, объявив изменниками тех, кто договаривался с королем, – а именно гетмана князя Романа Ружинского, боярина Михаила Салтыкова и других. Он предложил рыцарству «самому наказать виновных» и привести их с собою в Калугу. Сам же самозванец отказывался отвечать на любые требования короля Сигизмунда III, «потому что царь не вступает ни в какие владения короля; следует и королю то же делать». Хотя «царик» и впредь соглашался на главное условие остававшихся в Тушине наемников – «ничего не делать без ведома старшего из рыцарства», но с очень важной оговоркой. Речь могла идти только о делах, касающихся самого «рыцарства»; во внутренних же делах «царь Дмитрий» теперь следовал устоявшимся московским порядкам: «Те дела, которые касаются самого царя, царь в своем отечестве будет решать сам со своими боярами» [339]. Так с «царем Дмитрием Ивановичем» произошла очевидная метаморфоза. Из ручного «господарчика» он превратился в самодержца.

Обсуждение «царских» ответов сопровождалось попыткой переворота, в результате которой гетман князь Роман Ружинский чуть не погиб. Дело затеял «посол» от воинства в Калугу Януш Тышкевич, «недовольный главенством Ружинского». По воспоминаниям Николая Мархоцкого, произошел «бунт на рыцарском круге», куда собралось около сотни недовольных гетманом людей, вооруженных «рушницами» (мушкетами) и одетых в доспехи. Когда собравшиеся стали обмениваться между собой соображениями: «чью сторону лучше держать – короля или Дмитрия», Тышкевич и его сообщники принялись разгонять круг: «С кличем, словно идут на неприятеля, они напали на круг и дали залп из рушниц прямо в ту сторону, где стоял князь Рожинский. Круг бросился врассыпную. Князь Рожинский остался, но товарищи увели его в стан и защищали, отстреливаясь из нескольких рушниц». Тогда сторонники похода к «царю Дмитрию» в Калугу попытались организовать свое войсковое собрание.

Они выехали за пределы обоза с призывом: «Кто смелый – к нам в круг!» В итоге наемники приняли тайное решение ждать ответа посольства к королю. Теперь все зависело от Сигизмунда III. Если он и дальше не решится ничего сделать для тушинского воинства, то оно получало свободу действий. Из чувства самосохранения договорились об организованном отходе из Тушина в случае, если он состоится: «Самые дальновидные понимали, что раскол под боком у неприятеля мог привести нас к верной гибели. Тайно мы договорились сохранять согласие и держаться на этом месте до определенного времени. А если нас не удовлетворят условия короля и придется разделяться, тогда, сохраняя единство и согласие, мы отойдем от столицы, по крайней мере на десять миль. А затем пусть каждый, без обиды друг на друга, направится в ту сторону, какая ему по нраву. Все это мы скрепили на генеральном круге словом дворянина» [340].

Все так и случилось. Наемники бросили подмосковные «таборы» и стали отходить в сторону Волока-Ламского. 6 (16) марта 1610 года жители Москвы с облегчением и радостью увидели, как горит «большой обоз», подожженный самими тушинцами, увозившими награбленное добро под охраной своих пушек. Иосиф Будило описал это отступление тушинцев, приведя полное расписание полков и артиллерии: сначала шла «передняя стража» из гусарских рот, за ними «артиллерия, при ней донцы и пехота… при артиллерии московский табор». Донскими казаками командовал Иван Заруцкий, которому предстоит сыграть особую роль в судьбе Марины Мнишек. Затем шли полки Адама Рожинского и Иосифа Будило, а за ними «возы» разных полков. «За возами шло все войско в таком порядке, как обыкновенно идут полки: впереди его милость отец патриарх (митрополит Филарет. – В. К.) с боярами, потом полки – г. Зборовского, г. гетмана (князя Романа Ружинского. – В. К.), г. Хрослинского, Глуховского, Копычинского; в заднюю стражу изо всех рот по 10 конных для охранения от московских наездников. Передние люди, которые назначают место для стана, ехали в густом строю, окружив пушки; если бы что случилось, они готовы были подать помощь и назади» [341].

Среди уходивших из Тушина был назначенный со своей ротой в переднюю стражу Николай Мархоцкий. Он вспоминал: «Мы из-за своих разногласий также двинулись без всякого шума к Волоку, взяв с собой арматы (пушки. – В. К.), которые были многочисленны и ценны. Отстроенный, словно город, обоз мы подожгли» [342]. В Иосифо-Волоколамский монастырь тушинцы пришли 8 (18) марта.