Марина Мнишек

Обласканный на приеме у короля Сигизмунда III в Кракове 15 марта 1603 года царевич Дмитрий попал в руки иезуитов и нунция Рангони, решительно взявшихся за дело обращения в католичество прозелита из московской царской фамилии. Зная последующую историю, не следует ли признать, что актер-дебютант в Кракове понемногу превращался в режиссера своей судьбы? Присоединение к католицизму устраивало всех, и оставалось договориться об условиях. Папский престол и иезуиты проявили учтивость, тактично позволив сохранить в тайне обряд перехода в католичество. Но именно это и надо было самозванцу. Теперь он получил возможность напрямую обратиться к самому папе римскому, хотя еще недавно в Ватикане просто посмеялись над ним, приняв его за какого-нибудь нового Лже-Себастиана португальского. Царевич Дмитрий Иванович стал католиком в Страстную субботу 17 апреля 1604 года. Известно, что в эти часы может твориться в душе христианина, переживающего завершение земной жизни Христа и его близкое Воскресение. Тяжелый час Страстей Христовых совпал с одной из «станций» на пути «царевича», шедшего своим путем. 24 апреля 1604 года он, уже как правоверный католик, пишет из Кракова о том, что «лобызает ноги» папы Климента VIII, и объясняет произошедшие с ним духовные метаморфозы: «Я избегнул рук лютейшего тирана (Годунова. – В. К.) и ушел от смерти, от которой еще в самом течении моего детства избавил меня Всемогущий Бог дивным и во истину необычным своим промыслом, направил в эту страну, подвластную его величеству королю польскому и сохранил доныне в безвестии и тайне. Но настало время, когда я должен был наконец открыться и предстать перед его величеством королем. Когда явился я к нему и когда я прилежнее присмотрелся к цветущему состоянию католической веры по обряду Святой Римской церкви, я постепенно стал прилагать свое сердце к воспринятою и познанию ее и обрел, наконец, сокровище ценнейшее и царство много славнейшее и лучшее, чем то, которого я лишился великим нечестием тирана». Далее «нижайший слуга Дмитрий Иванович царевич России и наследник Московской монархии» отрекался от «греческой схизмы» и заявлял о своем воссоединении с римско-католической верой. Царевич делал тонкий намек на то, что в случае своего «восстановления» на «отчем царстве» будет стремиться к «воссоединению с церковью столь великого народа»: «Кто знает, на что благоволил Он присоединить меня к Своей церкви?» Однако Дмитрий упоминал о том, что его послание носит секретный характер, и просил «сохранить сие до времени в тайне» [39].

Жених царской крови, не ради ли самой Марины Мнишек сменивший веру своих предков, удостоенный чести переписки с папой римским и известный королю, – о чем еще могло мечтаться не знавшей высшего света, но стремившейся к яркой жизни молодой девушке? Не случайно вслед за этим первым краковским триумфом союзники – царевич Дмитрий Иванович и сандомирский воевода Юрий Мнишек – от слов перешли к делу. Все, о чем они раньше говорили друг другу намеками, теперь приняло форму документально оформленных договоренностей. 25 мая 1604 года царевич выдал запись воеводе Юрию Мнишку о том, что при достижении царского престола он гарантирует уплату ему одного миллиона польских злотых и обещает жениться на его дочери Марине Мнишек, сделав ее наследственной владетельницей Новгородской и Псковской земель. 12 июня царевич Дмитрий дополнительно обещал отдать во владение своим сторонникам в Речи Посполитой Северскую и Смоленскую земли. Юрий Мнишек и его потомки уравнивались в правах с потомками короля Сигизмунда III. Каждому роду – Мнишков и Вазов – доставалась половина этих земель, а заодно решался исторический спор между двумя государствами об их принадлежности.

Содержание договоренностей царевича Дмитрия Ивановича с воеводою Юрием Мнишком хорошо известно. Польские «листы», в том числе договор 25 мая 1604 года, были найдены «у розстриги в хоромех» при его свержении с трона и «чтены всем людем на Лобном месте» [40]. Тексты писем известны также благодаря первым публикациям (в том числе на языке оригинала) во втором томе «Собрания государственных грамот и договоров» в 1819 году. Иногда даже кажется невероятным, как могли уцелеть в веках документы, раскрывающие всю «тайную подноготную» действий самозванца. В записях отражен постыдный торг, где будущий царь Дмитрий Иванович действует как предатель интересов Московского государства. Сандомирский же воевода не жалеет ни средств, что еще полбеды, ни чести своей дочери, чтобы в будущем сорвать огромный денежный куш. Но задумаемся: не мешает ли использование черно-белой палитры правильной оценке всего замысла? Мы уже видели, что царевич Дмитрий умел отступать, давать обещания, соглашаться на невыгодные условия, откладывая их исполнение на будущее. Поэтому надо еще ответить на простой вопрос: а собирался ли самозванец выполнять то, что обещал?