Марьина роща

С высокой крыши Петя увидел, как от Екатерининской площади беглым шагом спешит воинская часть. Не сделав ни одного выстрела, он положил винтовку в желоб и полез в слуховое окно чердака.

Тошно и медленно тянулась эта страшная ночь на холодном, пыльном чердаке. Петя видел, как, бросая винтовки, удирали студенты, как дружно разбирали баррикады рабочие отряды, и дрожал в унизительном ознобе. Но никто не пришел на чердак. Утром можно было идти домой. Героическая эпопея для Пети закончилась. Никто его не остановил. Редкие красногвардейские патрули медленно шагали по пустынным улицам и совершенно не интересовались, куда идет понурый молодой парень без пальто.

Разобрав баррикады, красногвардейцы окружили Инженерное училище, где осталась кучка защитников; остальные разбежались. Подняв руки, в числе других вышел и Ваня Кутырин. «Сейчас расстреляют. Прощай, мама! Прощайте, друзья! Прощай, далекий, полузабытый сибирский папа, я умру, как герой».

Но никто не думал их расстреливать.

— Это всего-то? — спросил начальник.

— Все тут, — ответили ему.

— Идите по домам, глупенькие, и на будущее, чтобы мне не баловаться с оружием.

Ваня брел домой пошатываясь… Прогнали, как нашкодивших мальчишек… Даже не переписали…

…Не удалось Сереже отсидеться в казармах. Пришлось идти с очередной ротой.

Полк действует успешно. В Замоскворецком ревкоме сидит — подумать только! — профессор астрономии. Он, говорят, неплохой стратег и тонко понимает тактику уличных боев. Это и видно. Успехи налицо при малых потерях: у нас, в 55-м полку, ни одного убитого и всего десяток раненых. А успехи серьезные: прочно заняли все набережные Замоскворечья, отбив атаки противника; сами прорвались вчера через Крымский мост, вместе с 193-м полком выгнали белых из интендантских складов и лицея и подошли совсем близко к штабу военного округа на Остоженке. Дальше противник перегородил улицу окопами. В сущности, здание штаба зажато с трех сторон. Кто-то догадался подвезти кипы хлопка и сделать из них надежные укрытия. Сидеть за кипами надежно и даже комфортабельно: пули не пробивают такой толщины. Не раз защитники штаба кричали «ура», но в штыковую атаку не пошли. Вчера, говорят, их обстреляли артиллерийским огнем с Хамовнического плаца. Неприятно попасть под такой обстрел… Вот, так и знал, опять начинается… С тяжелым гудением сверлит воздух снаряд… Наши или не наши?.. Бух! — в здание рядом со штабом. Фу-у, значит— наш. Еще. Еще. И совсем не страшно… Товарищи, спокойнее, спокойнее, не тратьте зря патронов. Старайтесь бить прицельно. Откуда бьет артиллерия, товарищ? С Воробьевых гор? Интересно, какая часть… Осторожно, товарищи, они, кажется, что-то задумали, прекратили стрельбу?.. Что такое? Кто пропустил? Вы же видите, это юнкера!.. Ага, делегация… Сдавались бы сразу, что ли. Верно, товарищ?

Не принес успеха визит делегации сдавшихся юнкеров Алексеевского училища. Не уговорили они сдаться защитников штаба. Сдать штаб, — все это понимали, — значит открыть подступы к Александровскому училищу, потерять важнейший форт на западе обороны. И все-таки юнкера и офицеры начали поодиночке уходить из окружения и сдаваться в плен.

К ночи пришла смена. Сережа шагал в казармы гордо: он был в бою. В общем, совсем не страшно… Вернее, не очень страшно.

Наступало второе ноября.

* * *

Всю ночь пылал многоэтажный дом Коробова. В решето превратились окрестные домишки, особенно трактир и аптека. Невозможно держаться против артиллерии. Большевики научились стрелять и без таблиц… «Кроют не очень метко, но часто, и попадают. Что наши две пукалки могут против шестидюймовок? Говорят, погиб Беляев. Кто следующий? Не я ли?.. За что я, собственно, сражаюсь? Что мне нужно? Оставьте праздные мысли, Поручик Жуков. Даже если бы вы захотели, уйти вам некуда, вы в окружении, милый мой… А жизнь так хороша, так не хочется умирать… А что, если попробовать все-таки?..»

Рано утром третьего ноября пал последний опорный пункт белых: 5-я школа прапорщиков сдала оружие. Последний раз грохнули в Москве орудия и стихли. Враг был сломлен.

«Приказ Военно-революционного комитета от 2 ноября г.

С пятницы, 3 ноября, все магазины, лавки, трактиры, молочные и чайные должны быть отперты в часы, назначенные для торговли. За выполнением приказа должны строго следить районные комиссары».

«Обращение Военно-революционного комитета Сущевско-Марьинского района 4 ноября 1917 г.