Марина Цветаева. Неправильная любовь

Настроения Али и ее юных друзей не случайны. Пропагандистская работа среди эмигрантов велась мощная. Об успехах социалистического строительства вдохновенно рассказывалось во всех советских изданиях и фильмах. В зверства системы, описанные в эмигрантских газетах, мало кто верил. Тех, кто уезжал или был готов уехать, вела любовь к России, вера в нее и — что, может быть, еще важнее — глубокое ощущение своей ненужности, неуместности, отщепенства на чужбине. Этими чувствами жила и Аля. А Эфрон и вовсе оказался среди самых честных и легковерных.

— У молодежи совсем другие настроения! — вдохновенно рассказывала Аля. — Мы следим за тем, что происходит в России, спорим! Эти фильмы, эти новые человеческие лица и трудовые руки! Они ввели всеобщую грамотность! Азиатские женщины снимают паранджу и вступают в молодежные организации. Они открывают библиотеки, школы! А в Крымских дворцах, отнятых у буржуазии, сделали санатории и в них лечатся простые люди, от туберкулеза между прочим! Но, папа, мне важно знать твое мнение.

— Алечка, я думаю, как гражданин России, как твой отец — тебе надо попробовать съездить в Москву, посмотреть все своими глазами. Если все так, как нам рассказывают, я сам приложу все усилия к восстановлению своей страны. Если пустят. — Сергей посмотрел ей прямо в глаза:

— Признаюсь тебе: я подал в Постпредство прошение о выдаче мне советского паспорта. Могут, конечно, отказать, учитывая мое прошлое.

— Я тоже хочу быть полезной. Пожалуйста, папочка, поручи мне какую — нибудь работу в «Союзе возвращения»!

— Это жутко опасно! — он состроил страшную гримасу. — Помнишь, как ты боялась льва? — Аля рассмеялась. — И тогда не боялась. Злых львов с такими глазами не бывает. Глаза должны быть, как у нашего хозяина, — хищные буравчики.

В 1931 году Сергей Эфрон серьезно заболел — третье возобновление туберкулезного процесса. Настроение в доме тяжелое. Ариадна старалась почаще оставаться с отцом. Порой ему дышалось очень трудно, он лежал в постели, стараясь не показывать, что чувствует себя худо.

— Алюша, присядь ко мне, — позвал Сергей. — Аля села на край кровати, отец обнял ее, погладил по голове и вдруг расплакался.

Аля испугалась, и слезы хлынули сами.

— Я порчу жизнь тебе и маме.

— Глупости! Не все же много зарабатывают! Многие живут не лучше нас.

— Я не об этом. Ты еще маленькая, ты ничего не знаешь и не понимаешь. Не дай тебе бог испытать когда-нибудь столько горя, как мне. И лучше не будет. Все может стать только хуже и труднее.

— Ты обязательно поправишься! Обязательно!

Эфрон попытался улыбнуться, прижал к груди Алину голову, проговорил в пахнущий детством затылок:

— Детка, ты не знаешь и не можешь знать, как мне тяжело. Запутался, как муха в паутине, и пути назад нет.

Потом спросил:

— А может, лучше мне оставить вас и жить одному?

— Ты не любишь нас? Тебе плохо с нами?

— Глупышка, очень, очень люблю! И твоя мать очень любит меня, мы с ней много прожили. Просто я не знаю, что мне делать с собой и со всеми вами. Извини, дочь, что разнюнился… Слабость напала. — Сергей вытер лицо углом простыни. Прошу только: не говори ничего маме.

Случилось вот что. Анкеты, поданные эмигрантами на выезд в «Союз возвращения», строго фиксировались и хранились в специальном архиве.

Однажды Сергей застал в комнате архива человека, выискивавшего в папках некие документы.

— Я из Посольства СССР, — объяснил он. — Нам нужны данные на некоторых «возвращенцев». Вы ведь не можете быть уверены, что в СССР стремятся вернуться лишь честные люди? Нам удалось выявить уже с десяток матерых врагов родины, сумевших получить документы на выезд.

— Но мы даем людям гарантию, что полученные от них данные анкет — секретны! — возмутился Сергей.

— Не смешите меня, молодой человек. — Приподняв очки, мужчина рассмотрел Эфрона. — Случаем, не из монастыря сюда попали? Н-да… Попросите, пусть вам кто-то из коллег объяснит, в чем состоит сущность, подчеркиваю, сущность работы вашего Союза. Ведь вы, лично вы, так же ответственны за каждую допущенную ошибку. А это знаете, чем грозит?

Сергей не знал, попросил пролить свет на некоторые стороны деятельности Союза человека, которому доверял. Тот объяснил:

— Везде враги, шпионы, вредители. Надо быть начеку. И уж никак нельзя допускать в Россию злостных врагов. Мы ответственны за каждого.

Объяснявший достал из отдельного ящичка фотографии четырех известных Сергею «возвращенцев»:

— Расстреляны в Москве. Антигосударственная деятельность. Хотели взорвать завод. Связи с английской разведкой. Так что вы, Сергей Яковлевич, следите в оба.

Эфрон открыл рот, полный вопросов, но лишь пробормотал:

— Понятно. Благодарю…

А пока бродил по городу, разматывая в голове клубок пугающих мыслей, понял, что работу себе отыскал опасную, да не только для себя — для всей семьи. Но разве он мог объяснить это Але? Запутался — это точно.

* * *