Марина Цветаева. Письма. 1928-1932

Из-за приветствия Маяковского на страницах Евразии (два года назад) меня прогоняют из Последн<их> Новостей (Милюков: «Она приветствовала представителя власти» [1347], NB! М<аяков>ский даже не был коммунист, его не пускали в пролетарские поэты!), из-за поэмы Перекоп (добровольчество), к<отор>ую, продержав 2 года в ящике и — вынужденная необходимостью — я может быть, если примут, помещу в правом (где ничего в стихах не смыслят) еженедельнике «Россия и Славянство», за поэму Перекоп меня может быть прогонят из единственного) журнала, где сотрудничаю вот уже 9 лет, с России, — из «Воли России» (левые эсеры). Но Перекоп-то они не взяли! (Bête noire [1348] Добровольчество!) и Совр<еменные> Записки, и Числа не взяли, — куда же мне с ним деваться?! Работала 7 месяцев, держала в столе 2 года, жить не на что, вещь люблю и хочу, чтобы она появилась.

Из-за моего интервью (т.е. приехала сотрудница и расспрашивала, я — отвечала, пошлю) в Возрождении (правые) [1349], С<ергею> Я<ковлевичу> отказали в сотрудничестве в одном более или менее левом издании. Это было третьего дня. Раз я его жена — и т.д. Словом, дела семейные!

Простите за такую подробную отпись, если скучно читать — представьте себе, что это — через 100 лет — мемуары. (Я и на собственные беды так смотрю!)

_____

О Мо́лодце. Простая русская сказка: как девушка полюбила мо́лодца, а мо́лодец оказался упырем — и загубил всю семью — и ее самоё. А потом — едет барин, видит цветок — и т. д.

Остов сказки — народный, я очень мало что изменила.

А гости (м<ожет> б<ыть> они вам показались большевиками?) простые бесы, готовые приехали, чтобы нагадить. Пользуясь слабостью барина, вынуждают его везти ее («барыню» — Марусю!) в церковь, а в церкви — он, Мо́лодец! который до последней секунды остерегает ее: Не гляди! НЕ ХОЧЕТ ГУБИТЬ.

Короче: РОК, где нет виновных.

Если увидимся, покажу Вам эту сказку в подлиннике, она у меня со мной [1350].

_____

О Борисе. Борис — влюбляется. (Всю жизнь!) И влюбляется — по-мужски. По-пушкински. В Женю он никогда влюблен не был. Был влюблен — в Елену (катастрофа) [1351] — и в многих других (только — полегче!) нынче — в ту, эту. Катастрофа неминуема, ибо девушка глазастая. И Борис уже боится: уже проиграл.

(Знаете ли Вы мою «Попытку Ревности»? [1352] И есть ли у Вас моя книга «После России»? Если нет — пришлю.)

Пора кормить своих, обрываю. Благодарю бесконечно, страшно смущена, тронута, растравлена. Ради Бога — не шлите больше ничего, а то я буду окончательно уничтожена.

Обнимаю

                             МЦ.

Впервые — Минувшее. С. 251–253. СС-7. С. 333–335. Печ. по СС-7.

19-31. А.А. Тесковой

Meudon (S. et О.)

2, Avenue Jeanne d 'Arc

12-го марта 1921 г.

               Дорогая Анна Антоновна!

Открытку и коробку получили — сердечное спасибо. Точно гора (содержание открытки) с плеч свалилась! Мне помогают только женщины — та́к, впрочем, было всю жизнь.

Пытаюсь устроить свой Перекоп в «Россию и Славянство», — боюсь только платить не будут: очень бедны. И дайте мне добрый совет: как по-Вашему, не прекратят ли чехи иждивение из-за моего сотрудничества — т. е. напечатания вещи — в правом органе? Но что же мне делать, когда ни Совр<еменные> Записки, ни Числа, ни Воля России не берут? В «России и Славянстве» сотрудничает Бем [1353].

Об иждивении: другие писатели получили извещение, что иждивение кончилось, я получила анкету, которую, заполнив, отослала. Прошло два месяца — ничего. Тогда я обратилась к Марку Львовичу, он очевидно напомнил обо мне, и я получила деньги с пометкой: пока что за январь. С тех пор — ничего, т. е. за февраль и март — ничего.

К М<арку> Л<ьвовичу> обращаться не хочется из-за истории со статьей (заказал и не принял), обращаюсь, дорогая Анна Антоновна, к Вам. Другие писатели уверяют, что иждивение мне осталось, ибо я не отказ получила, а анкету. М<арк> Л<ьвович> достоверно говорил мне, что оставлено мне и, кажется, еще Ремизову [1354]. В чем дело? Почему не шлют? Расскажите о моем положении: больной муж, двое детей, издательский кризис, — жить не на что. Без этих денег мы пропадем.

Сначала ждали каждый день, должали в счет, теперь и ждать перестали. Не получено за февраль и март. (Всегда присылали 3-го — 4-го).

Не сочтите это за письмо: очередной бытовой вопль!

_____

Конфеты чудные, угощали ими вчера писательницу Извольскую ту, что выходит замуж в Японию. Вспоминали с Алей давнишние времена: рождение Мура — нашу хижину во Вшенорах — Вас в нашей хижине. Помните?

Тому уже — шесть лет. Мур читает и пишет. Скоро напишет Вам письмо. Пока же:

<Рукой Мура:> Конфеты чудные Мур.

_____

С<ергей> Я<ковлевич> выдержал письменный экз<амен> по кинематографии, в понедельник — устный, занятия серьезные [1355].

Обнимаю Вас и благодарю, на днях напишу еще. Нужда ужасная.

                             МЦ.