Марионетка

Гудбоди брезгливо достал пистолет, а Жак отправился на разведку. Через несколько минут он вернулся, кивнул, и они приказали, что бы я шел впереди. Мы вышли из дома, пересекли усыпанную гравием дорожку и по мостику перешли через ров. Остановившись у массивной дубовой двери замка, Гудбоди вынул из кармана ключ, мы вошли внутрь, поднялись по лестнице и, пройдя по коридору, оказались в комнате.

Эта была очень большая комната, стены которой украшали сотни часов. Я никогда не видел, чтобы в одном помещении было столько часов, к тому же очень ценных. Такая коллекция могла бы украсить любой музей. Все часы были маятниковые. Некоторые из них поражали своими внушительными размерами. Почти все часы, за исключением некоторых, стояли, но и их тиканье действовало мне на нервы. Я не смог бы работать в этой комнате и десять минут.

— Это одна из лучших в мире коллекций,— заявил Гудбоди таким тоном, словно сам являлся ее создателем и владельцем.— А может быть, и самая лучшая. И все часы ходят!

Я слышал, что он продолжает что-то говорить, но его слова не доходили до моего сознания. Я не мог оторвать глаз от распростертой на полу фигуры. Длинные черные волосы, худые плечи, острые лопатки под курткой! Рядом лежали куски одножильного, изолированного резиной электрического кабеля, а у самой головы — наушники с резиновыми накладками. Не нужно было быть врачом, чтобы определить, что Джордж Лемэй мертв.

— Вы убили его.

— Несчастный случай,— с деланным сожалением заметил Гудбоди.— Именно так, несчастный случай. Бедняга был слишком слаб. Многолетние лишения...

— Это вы убили его! — повторил я.

— В известном смысле да...

— Зачем?

— У него была слишком принципиальная сестра. Она много лет думала, что мы располагаем доказательствами того, что Джордж причастен к убийству. В конце концов она убедила брата обратиться в полицию и сдаться. В результате пришлось на время удалить их из Амстердама, но так, чтобы это не встревожило вас. Поэтому, майор Шерман, вы тоже причастны к смерти этого бедного юноши, его сестры и вашей обаятельной помощницы... кажется, ее звали Мэгги,— он поспешно отступил назад, держа пистолет в вытянутой руке.— Только не вздумайте наброситься на меня! У меня такое впечатление, что представление на лугу пришлось вам не по вкусу, не так ли? Мэгги этот спектакль тоже не понравился. Не понравится он и вашей второй помощнице Белинде, которая умрет сегодня вечером. Я вижу, что это задело вас за живое! Я нанес вам глубокую рану! Вы бы с радостью уничтожили меня, майор Шерман? — он улыбался, но в стеклянных неподвижных глазах было безумие.

— Да,— прошептал я,— я очень хотел бы убить вас.

— Мы послали вашей помощнице записку,— Гудбоди явно наслаждался своей властью надо мной.— И, конечно, с паролем «Бирмингем». Ведь именно этот пароль вы дали ей, не так ли? Она придет на склад наших добрых друзей Моргенстерна и Моггенталера. Теперь их уже никто не будет подозревать в причастности к убийству, только сумасшедшие отважатся совершать два таких отвратительных преступления на своей собственной территории. Здорово задумано, не так ли? Еще одна марионетка на цепи! Она будет висеть, как все другие марионетки в мире — тысячи марионеток, пляшущих под нашу музыку.

— Вы понимаете, что безумны! — спросил я.

— Свяжи его! —заорал Гудбоди, забыв о своих светских манерах. Видимо, правда, которую он услышал от меня, привела его в ярость.

Жак толстыми кусками провода связал мои запястья и щиколотки. Потом, подтолкнув к стене, привязал к торчащей из стены скобе.

— Заведи часы! — приказал Гудбоди. Жак послушно подчинился ему. Странно, но к часам небольшого размера он не подходил.

— Все в порядке. Часы идут, и все будут бить куранты,— удовлетворительно заметил Гудбоди, снова став спокойным и воспитанным человеком.

— Наушники усиливают звук раз в десять. Вон там, далеко за пределами вашей досягаемости, имеются усилитель и микрофон. Наушники сломать невозможно. Через 15 минут вы начнете сходить с ума, через 30 потеряете сознание. Коматозное состояние продлится 8—10 часов. А если даже и очнетесь, то придете в себя... Слышите, как громко тикают часы? А вскоре они начнут отбивать время...

— Именно так вы убили Джорджа,— сказал я.— Я буду сходить с ума и умирать, а вы будете наслаждаться, следя за моей мучительной смертью через звуконепроницаемое дверное стекло. Туда шум не донесется...

— К сожалению, у нас с Жаком есть кое-какие дела. Но к наиболее интересному моменту мы, безусловно, вернемся, не так ли, Жак?

— А если я исчезну...

— Никуда вы не исчезнете. Я хотел, чтобы вы исчезли прошлой ночью, в порту, но это было задумано слишком грубо. Надо было срочно принять меры, и, кроме того, те парни не отличались профессионализмом. Теперь мне пришла в голову прекрасная идея, не правда ли Жак?

— Да! — крикнул Жак, так как иначе его невозможно было услышать.

— Нет, вы не исчезнете, мистер Шерман. Вас найдут только после того, как вы утонете.

— Утону?