Марионетка

— Пришлите ко мне капитана, — приказал хозяин. Темнокожая троица поклонилась и убралась.

Оставшись один, Карл Ричмонд отправился в ванную, сполоснул руки водой, вытер их полотенцем и обрызгал себя одеколоном.

Никогда не знаешь, какой заразой могут наградить эти черномазые.

Он причесался перед зеркалом, с тревогой всматриваясь в отражение: вторые сутки его беспокоил левый глаз. Затем Карл Ричмонд обнажил свои желтые вставные зубы, остался удовлетворенным увиденным, развернулся и покатил обратно в салон, где уже поджидал капитан.

— Неужели нельзя постучать, прежде чем войти?

Капитан с фуражкой в руке тут же вытянулся по стойке смирно.

— Вы за мной посылали, сэр?

— Когда мы прибудем в Канн?

— Самое позднее — через двое суток.

— На мое имя поступали радиограммы?

— Нет, сэр.

— Не понимаю, зачем держать на борту рацию. Никто обо мне и не вспомнил.

— На судах такого класса без него нельзя.

— Никаких известий от Антона Корфа?

— Он молчит уже три дня, сэр.

— Ты уверен, что отправил сообщение врачу?

— Какому врачу?

— По поводу моего глаза, недоумок. Мне нужен лучший специалист в Европе. Я не собираюсь обращаться к местным полудуркам, понял? Требуется настоящий специалист. Скажи откровенно, как ты находишь, не покраснел мой глаз ещё сильнее? Подойди ближе, я не заразный.

Карл Ричмонд нетерпеливо подкатил на своей коляске. Капитан наклонился и бесстрастно посмотрел ему в лицо.

— Да, сэр.

— Что ты хочешь сказать?

— По-моему, состояние ухудшается.

— Ты думаешь, положение стало серьезным?

— Не могу судить, сэр.

— Убирайся к черту!

— Есть, сэр, — капитан развернулся на каблуках, надел фуражку и, не оглядываясь, вышел из салона.

Раздосадованный калека не знал, чем себя занять. Это была его трагедия: отчаянные попытки убить время сменялись недовольством от его бесполезной траты.

Карл Ричмонд покатил в каюту, где его ждала игра в молчанку.

Яхта была построена так, чтобы соответствовать его ограниченным возможностям. Поскольку он прикован к инвалидной коляске, все подчинялось этому способу передвижения. Компактная мебель крепилась к переборкам, чтобы можно было свободно разъезжать по каютам. Иллюминаторы заменили низкие окна, и теперь он всегда мог любоваться морем, но никогда не удосуживался этого сделать. Старик проводил на яхте столько времени не из-за морских пейзажей или любви к путешествиям, к тому же он чрезвычайно редко сходил на берег. Ему просто хотелось проводить все время на борту, среди слуг, словно королю в своем королевстве. Ни одно событие в этом крошечном мирке не могло ускользнуть от его глаза. У него были свои шпионы, соглядатаи и, кроме того, свои враги, чья ненависть уже сама по себе была достаточной причиной продлить свое существование.

Приятно было чувствовать, что они постоянно находятся в его власти.

И все-таки его нельзя было назвать монстром.

Уроженец Гамбурга, натурализованный американец — это было сделано для удобства бизнеса — сколотил колоссальное состояние; вначале ему улыбнулась удача и на его землях оказались нефтяные месторождения, а затем Карл Ричмонд оказался достаточно прозорлив, чтобы управляться с этим хозяйством. Он всегда был хитер и проницателен, да к тому же не отличался излишней щепетильностью. Два эти качества, помноженные на удачу, здорово ему помогли.

Окруженный коллегами — уроженцами Германии, предпочтительно из Гамбурга, он играл довольно видную, хотя закулисную, роль во время обеих мировых войн, и попал у американского правительства в черные списки. Но Ричмонд был умным и расчетливым игроком, знал, как играть за обе партии, чтобы не сделать свое пребывание в Штатах нежелательным.

Благодаря поддержке избирательной кампании, Карл стал «персона грата» у некоторых политиков, которые были обязаны ему своей карьерой и старались обеспечить ему соответствующее положение, чтобы упрочить свое собственное.

Но Ричмонд по-прежнему оставался свободным художником и не мог отказать себе в удовольствии то финансировать переворот в Саудовской Аравии, то продавать оружие греческим коммунистам. Он постоянно служил одним, предавал других, менял стороны, словно шахматный игрок, играющий против самого себя. Это позволяло развлечься, и в то же время быстрая смена позиции всегда помогала умножать состояние.

И тем не менее, он всегда был одиночкой. В юные годы женился на молодой и недалекой соотечественнице, удивив выбором всех людей своего круга. Робкую болезненную девушку смущала и оставляла равнодушной светская жизнь. Этому жребию она предпочла бы тихие радости семейного очага и воспитание детей. Но до самой смерти этой её мечте так и не суждено было сбыться.

Овдовев, Карл Ричмонд в первый и единственный раз в жизни пережил неподдельное горе.

С той поры минуло сорок лет, но он больше ни разу даже и заговаривал о женитьбе.

Не давая поблажек себе, с остальными Ричмонд обращался ещё суровее. Антона Корфа он встретил во время визита в Германию в 1934 году, и нанял его временным секретарем. От его наметанного глаза не ускользнули исключительные деловые данные нового сотрудника, и с тех пор тот так и пребывал в этой должности.