Марионетка Черного колдуна

— То. Энсон принял меня в затруднительном положении, помог, воспитывал тебя как свою дочь, хоть и не стоило. Твой настоящий отец тот еще ублюдок, — сказала она, а затем засмеялась, и добавила. — Прямо как ты, получается.

Почему-то я поверила ей сразу же.

Папа был для меня самым родным и любимым человеком в мире. Он обнимал меня, читал сказки, говорил, что гордиться мной.

Наверное, есть в этом какая-то печальная ирония — родная мать хотела, чтобы я умерла, а совершенно чужой по крови мужчина дал мне повод жить.

— То есть ты, нагуляла меня до брака, выкрутилась из этого щекотливого положения с помощью отца, и всю жизнь винила меня в своих собственных ошибках? Знаешь, если ты так не хотела, чтобы я родилась, можно было бы просто не раздвигать ноги, — выплюнула я.

Мне хотелось сделать ей больно. За папу, за все обиды, которые я терпела столько лет.

От этого всеобъемлющего чувства даже закружилась голова.

— Меня не спрашивали, — сказала она убийственно серьезно, посмотрев на меня со сталью во взгляде.

И я снова поняла, что это значит, предельно быстро.

Дыхание перехватило. Я сама не так давно пережила попытку изнасилования. К счастью, неудачную. Спасибо колдуну… точнее, Леону. Неважно.

Я помнила и чувство беспомощности, отвращение, тошноту, накатывающую при малейшей мысли об этом. Голова начала кружиться сильнее.

— Ты поэтому так меня ненавидишь?

— Вся моя жизнь разрушилась из-за тебя. Если бы он просто взял меня, я бы смогла это пережить. Но я понесла. Почему? За что? Да, Лиса, я тебя ненавижу. Ты его отродье. Такое же эгоистичное, мерзкое…

— Можешь не перечислять дальше.

Я остановила поток пьяного бреда, который уже нес мало смысловой нагрузки.

За время разговора Амелинда выпила почти всю бутылку и сейчас смотрела в стену стеклянными глазами.

Головокружение усилилось настолько, что картинка перед глазами начала расплываться.

— Ты знаешь, кто мой… кто сделал это с тобой? — спросила я, так и не осмелившись произнести слово «отец» по отношению к этому человеку.

— Еще бы не знать, — мерзко оскалилась она. — Он теперь снова ко мне заходит.

Она поднялась и нетвердой походкой подошла ко мне, заглядывая в глаза.

— Т-сс, — прижала она палец к губам и понизила голос до шепота. — Я думала, что в таком возрасте уже не буду его интересовать. Но кажется, ему просто нравится меня мучить.

Сердце билось где-то в горле, а перед глазами темнело все сильнее. Или я это я просто переставала видеть.

Я наконец вспомнила, что связь через сферу имеет свои последствия.

— Кто это? — спросила я.

Но ответа не услышала. Мир заволокло тьмой. Мне только чудился высокий, истеричный смех мамы и чей-то далекий крик «Лиса!».

Но меня это уже мало волновало.

Наконец-то я провалилась в долгожданный обморок.

Глава 14. Осколки иллюзий

Открывать глаза было тяжело. Веки налились свинцом и казались, прилипли друг к другу.

Но сквозь ресницы пробивался достаточно яркий дневной свет, и продолжать лежать дальше казалось чем-то неправильным.

Вот только открыв глаза, я не поняла, где именно нахожусь.

Большая и мягкая кровать, на которой я лежала, принадлежала явно не мне.

Комната была меньше моего чердака, и выглядела более мрачной. У меня мелькнула мысль о том, что где-то я ее уже видела.

А затем я вспомнила, что произошло до того, как я отключилась.

Я разговаривала с мамой явно дольше пяти минут. И даже не заметила, как потратила все свои силы.

Почему тогда я не на полу в своей комнате?

Мысленный поток прервал отдаленный скрип двери. Где-то за стеной.

Я замерла, прислушиваясь. А потом и вовсе встала и, пошатываясь на ватных ногах, подошла к двери, пытаясь подсмотреть в щелку.

Дверь вела в знакомую комнату, где я когда-то беседовала с Леоном… Леонхардом.

Это были его покои. Значит, лежала я тоже на его кровати. Интересно.

— Я все принесла, господин.

Знакомый голос резанул сознание. Хоть я и не видела девушку, не узнать ее было невозможно.

— Спасибо, Берта, — сказал Леонхард.

Надо же, какой вежливый! А пока балахон свой носил, что-то слов благодарности в адрес слуг не расточал.

Но Берта, кажется, не удивилась. Она подошла к нему, наконец, появившись в моем поле зрения, и протянула что-то.

Цепочка с мерцающим красным камнем, похожим на раскаленный уголек.

Она снова выходила в большой мир. Интересно, зачем?

— Ты можешь идти, — сказал он, отходя к книжной полке.

Берта удалилась молча, не переча, ни о чем не спрашивая.

А когда дверь за ней закрылась, Леонхард взял в руки шкатулку. Она стояла на видном месте, но как-то сливалась с книгами и не бросалась в глаза.

Я бы ее и не увидела бы, даже если бы специально присматриваться началась.

Под крышкой замерцали красные блики. Много. Очень много цепочек, которые позволяют выбраться из леса.

— Хватит подглядывать. А то косоглазие разовьется. Или снова свалишься, — холодно сказал колдун, продолжая стоять спиной ко мне.

Я инстинктивно отшатнулась, действительно едва не упав.

Схватилась за дверную ручку, пытаясь удержать равновесие и, конечно же, распахнула дверь так, что она резко и очень громко ударилась о стену.